Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ДОН ХУАН ПЕРСИДСКИЙ

КНИГА ОРУДЖ-БЕКА БАЯТА - ДОН ЖУАНА ПЕРСИДСКОГО

КНИГА ТРЕТЬЯ

Глава пятая,

в которой рассказано о том, как мы прибыли ко двopy императора Германии и что произошло там с нами

Мы прибыли в Ауссиг и, двигаясь дальше, прошли через следующие местности: Neutri, Estratassenc, Berexen, Klussen, Kling, Pouscin 249 и так до Тринки, последняя находится всего в трех лье 250 от имперской столицы. [168]

Космографы обычно делят Германию на Верхнюю и Нижнюю, но я не знаю, почему они называют Нижнюю область Германией, так как не немцы, а фламандцы населяют эти края. Джованни Ботеро называет Германией все те земли, где говорят на немецком или тевтонском языке, и он включает в это название всю территорию, простирающуюся от Мааса до Вислы и от Альп до Северного моря. Но то, о чем мы будем говорить, относится к Верхней Германии, прекраснейшей стране с очень населенными городами; тевтонцы превосходят все другие нации по чистоте и красоте своих домов и улиц. Здания построены либо из камня или дерева, либо из того и другого вместе. Помимо страны, непосредственно управляемой его императорским величеством, Германия включает в свои границы много мелких владений и таких герцогств, как Австрия, Дания, Саксония и Тюрингия; затем есть церковные владения, а именно Майнц, Тревизо, Колонне, потом графство Пфальц на Рейне, Магдебург и, кроме того, много других городов. Земля везде очень плодородна и легко обрабатывается, так что достаточно вспахать землю один раз, чтобы обеспечить жизнь одной семьи на целый год. Мы увидели здесь много видов [диких] зверей и птиц, и в особенности большой приплод дают лошади. Вино изготовляют во многих районах, особенно в Эльзасе, на берегах Неккара и Рейна, а также в Австрии. Германия известна своими прекрасными реками, такими как, например, Дунай, которая является самой большой рекой Европы; затем идут Рейн, Эльба, Одер, Маас, Мозель, Неккар, Майн, Инн, Молдава, Эмс и Везер.

Есть много больших озер, но крупнейшие из них в Швейцарии; таковы озера Леман и Невшатель, а также Люцерн, Цюрих и Констанц. В Германии есть также много обширных лесов, самых крупных в мире, в частности их три, а именно: первый известен как Черный Лес, расположенный вокруг истоков Дуная; второй — Вронки во Франконии и Геркинианский лес, который от самой Богемии простирается далеко до Московии. По всей Германии можно найти все виды полезных ископаемых в большом изобилии, такие как железо, свинец, уголь, олово и сталь; есть также золотые рудники, ежегодная продукция которых исчисляется, по крайней мере, в один миллион крон. Встречается много серы, селитры и квасцов, имеются также соляные шахты. Что касается обычаев и одеяний немцев, они хорошо известны в Испании, и здесь нет нужды подробно говорить о различных народностях, обычаях, собраниях и пище. Но наиболее интересным можно считать то, что касается обычая в связи с избранием его императорского величества, но это хорошо описано многими серьезными авторами, а те, кто хочет знать, как был избран цезарь, пусть ознакомится с буллой святого папы Григория V (996 г.) и указами (называемыми Золотой буллой) императора Карла IV в 1356 г., и они тогда узнают все, что касается этого предмета.

В Германии много прекраснейших городов, таких как Клеве и герцогство с этим названием, с Крефельдом и Дуйсбургом; кроме того, [169] герцогство Йюлих, т. е. Дюрен, и можно назвать еще многие. Так, на берегах известной реки Рейн расположены Кёльн и Нойс в герцогстве Вестфалия. Города с большим населением — Падерборн и Оснабрюк, а также Мюнстер на Мозеле с Тревизо в Эльзасе. Между Австрией и Балем лежит Страсбург, один из укрепленных и богатейших городов во всей Германии; и наконец, в Швейцарии, наиболее возвышенной стране всей Европы, имеются тринадцать кантонов. Я дал это краткое описание Германии (взято из книги Джованни Ботеро), так как сам я не видел страну больше того, что мог наблюдать по пути, путешествуя к императорскому двору, а затем в Италию. Это, конечно, одна из замечательных стран Европы, местопребывание его императорского величества, и я тщательно консультировался обо всех подробностях, у лиц, заслуживающих доверия. С самого начала, когда я выступил из Исфахана в путешествие, я дал себе слово тщательно записывать все то, что видел, для того, чтобы позднее передать отчет царю Персии; но теперь, благодаря милостивой щедрости Бога, я думаю, что, в первую очередь, он должен быть положен к ногам его католического величества короля Филиппа III, нашего господина и повелителя.

Возвращаюсь теперь к предмету нашего путешествия: находясь в городе Тринка, лежащем в пяти лье от Праги, где [Рудольф II] держал свой императорский двор, мы послали [человека] к Его величеству, прося у него разрешения для продвижения нашего посольства. Потребовалось пять дней, чтобы получить ответ; но к концу этого времени его императорское величество выслал к нам одного из своих камергеров и шесть экипажей, чтобы доставить нас в столицу 251. Перед тем как мы достигли города, его главный камергер вышел встретить нас с шестью прекрасными экипажами. Насколько я мог судить, с ним было более десяти тысяч человек, пришедших из Праги, чтобы встретить нас, и все эти люди были либо в экипажах, либо на конях. Кроме них были послы различных христианских королей и принцев, аккредитованных при императорском дворе, и они сопровождали нас с весельем и помпой до наших покоев. В большом дворце для нас, персов, были отведены отдельные помещения и такие же отдельно были даны англичанам. Позднее его величество послал охрану для нашего дворца, и многие его служители нанесли нам визит; потом он назначил на наше ежедневное довольствие сумму в 150 крон 252.

В конце недели, когда мы отдохнули, его величество послал к нам своего секретаря с приказами, и на следующий день на пяти экипажах нас привели в большой императорский дворец (Hradschin), самое [170] роскошное и прекрасное здание, которое мы когда-либо видели. От внешних ворот до первой лестницы выстроились по обе стороны четыре различных отряда императорской гвардии, с различным оружием, и мы прошли между ними. Когда мы достигли конца лестницы, навстречу вышли камергеры его величества и вместе с присутствовавшими там вельможами и дворянами нас привели к императорской передней. Мы вошли в большой зал, где нас ожидал его величество; камергеры и придворные при этом отстали, и мы вошли одни. Мы застали его величество 253, стоящим на прекраснейшем ковре в верхнем конце зала; за пределами ковра стоял готовый к услугам его главный секретарь, бывший переводчиком и владевший многими языками и который пользовался исключительной благосклонностью императора. Наш посол вышел вперед и с выражением почтения встал на колени и вручил императору послание царя Персии.

Затем через переводчика он справился, как чувствует себя посол, как доехал и хорошо ли отдохнул после утомительного путешествия. Посол отвечал на все его вопросы через переводчика с должным почтением и учтивостью, а потом в отдельности назвал его величеству каждого из нас, сопровождающих его, посланных с ним сюда, как он сказал, царем Персии. Его величество велел каждому из нас поочередно подойти к нему и представиться и через переводчика справился о самочувствии, выказав этим свое к нам расположение и все это с приветливой снисходительностью, несравненным благородством, характерным для Австрийского дома и составляющим отличительную особенность его императорского рода. Затем император милостиво отпустил посла, сказав, что он, император, тщательно ознакомится с тем, о чем просит его царь Персии в своем послании, и он с удовольствием исполнит то, что позволят обстоятельства. Потом один из камергеров его величества проводил нас во дворец, где мы жили.

В следующие дни мы часто выезжали в экипажах посмотреть город, который располагал значительным населением, прекрасными домами, исключительно хорошо построенными. Большая река (называемая Молдава) протекает через город, делая его еще более прекрасным и приятным, и через эту реку тянется величественный мост, соединяющий два главных квартала города, и связывает их с третьим, который называется Старая Прага. По моим измерениям, длина этого моста составляет четыреста шагов. Климат здесь (в ноябре месяце) такой холодный, что эта большая река полностью была покрыта льдом. И во всей Праге нет дома, даже самого бедного, который не имел бы печки для обогрева. Затем его величество приказал показать нам свой арсенал, зал драгоценностей, императорский гардероб и конюшни; в каждом из них мы увидели много замечательных вещей. Затем нам показали клетки с необычными [171] животными, и особенно нас поразили четыре льва и четыре тигра таких огромных размеров, каких мы и вообразить не могли.

В течение следующих трех месяцев мы отдыхали, оставаясь в императорском дворце, и все это время нас великолепно развлекали, а потом (весной 1601 г.) император дал нам разрешение продолжить наше путешествие. Он подарил послу пятьдесят штук серебряной с позолотой посуды, а именно: блюда, сосуды для омовений, графины и подсвечники, а также 4 тысячи дукатов для дорожных расходов. Для каждого из нас, членов свиты, он послал высокую пивную кружку из позолоченного серебра и двести крон для путевых расходов. На двух приготовленных экипажах мы двинулись из Праги в сопровождении императорского камергера и в первый же день прибыли в город, называемый Бероун, где мы устроились на отдых. На следующее утро камергер расстался с нами, возвращаясь в столицу, а мы продолжили свой путь в Италию, проехав вначале по многим городам империи, о которых мы подробно расскажем в следующей главе.

Глава шестая,

повествующая о нашем путешествии через Германию и Италию, прибытии в Рим, о приеме, оказанном нам его святейшеством, и о том, как мы, наконец, достигли Испании.

После того как камергер его императорского величества оставил нас в городе Бероун, на следующий день мы продолжили путешествие, пройдя через следующие местности: Rokitsan, Pilsen, Kladrau, Pfraumberg, Waidhausen, Fuderitz, Weinberg, Hirschau, Hahnbach, Sulzbach 254. Последний очень населенный город, с прекрасными домами, и хотя мы спешили, принц и владелец его, имя которого Отто Генрих 255, радушно принял нас, отдав приказ обеспечить нас всем, в чем мы нуждались, во время однодневного пребывания у него. Отсюда мы проехали в город Херсбрукк, а затем в местность, называемую Лауф, хорошо отстроенную и со значительным населением. Херсбрукк также показался нам очень красивым своим расположением и восхитительно построенными домами.

Продвигаясь вперед, мы прибыли в Нюрнберг, где оставались три дня. Это очень населенный город, и его улицы и площади прекрасно содержатся; население здесь столь многочисленно, что производит впечатление столичного города. Правитель Нюрнберга, принц, назначенный в город императором, оказал нам великолепный прием. Он послал нам [172] много подарков, и среди них графины и чашки из позолоченного серебра, представляющие большую ценность; каждому члену свиты он также сделал подарок. Во время нашего дальнейшего путешествия из Нюрнберга в Аугсбург мы ехали в экипажах, а местами верхом, двигались быстро и, пройдя следующие города: Kornberg, Roth, Windsfeld, Ellingen, Weissenburg, Muenchem, Kaisheim, Donauwort 256, доехали до Аугсбурга. Приятно было видеть этот город, великолепие всех его зданий, какими они и должны быть, поскольку он основан императором (Цезарем Августом). Это в самом деле большая страна и главный город большого округа, судя по скоплению здесь дворянства и бойкой торговле. В Аугсбурге мы оставались шесть дней, и правитель, очень благородный и влиятельный принц, отнесся к нам исключительно гостеприимно, ежедневно приглашая на различные приемы. Отсюда в экипажах мы поехали в город Мюнхен.

Мюнхен — столица отдельного герцогства, герцог и владетель этой страны известен как Благочестивый герцог 257. Он отнесся к нам весьма великодушно, поместив в покоях своего собственного дворца, где показал нам зал с драгоценностями, в особенности здесь было много добротно изготовленной посуды из серебра и золота. Среди того, что нам показали, чрезвычайно любопытным был сад, середина которого, исполненная необычно, представляла обеденный зал. Из камня выступал фонтан, вокруг которого, из камня же, были сделаны фигуры разных видов животных, птиц, рыб, и изо рта каждой из них бил фонтан. Целого месяца не хватило бы, чтобы полностью ознакомиться со всеми этими местами. После трехдневного пребывания в Мюнхене герцог предоставил нам экипажи, обеспечив всем необходимым для дороги и дал нам одного из своих камергеров для сопровождения. Затем, выразив глубокую благодарность за радушный прием, мы расстались с этим знатным принцем. Теперь мы вступили в Италию, оставив за собой земли империи, и так как первым местом назначения была Венеция, перед тем как поехать в Рим, мы направились прямо в Мантую, первый замечательный город Италии, который мы посетили. Несмотря на необычность своего местоположения, она достойна описания, так как Мантуя стоит на берегу большого озера с прозрачной водой, достаточно глубокого для плавания на обычных галерах. Сам город крупный и населенный, его дворцы изумительны. Он построен в манере итальянского зодчества, разделен на кварталы и улицы, которые спланированы таким образом, что каждая улица выходит на аллею. Прочную и высокую городскую стену окружает озеро, и на четырех углах города имеются четыре сильные форта, делающие Мантую неприступной. [173]

Герцог {принц) из известного рода Гонзага 258 выслал нам навстречу экипажи и своего камергера, и мы вошли в Мантую. Герцог очень милостиво принял нас в своем дворце, приказав разместить в покоях, которые были весьма роскошно обставлены, так как герцог отличался большим гостеприимством. Здесь мы оставались два дня. Нам показали его сокровищницу и, в частности, картины, исполненные великими художниками; а также его гардероб, полный национальных одеяний различных чужеземных стран. Потом, дав в нашу честь обед и предоставив нам массу развлечений, он приказал приготовить для нас галеру, в которую мы сели, и он послал своих слуг сопровождать нас до самой Флоренции. Мы, однако, прежде чем ехать в Рим, должны были сначала повернуть назад к Венеции, чтобы вручить письмо царя Персии дожу Сеньеру. Поэтому мы за день проехали по озеру в галере, через устье двинулись вниз по реке [Минчо], сошли на берег и прибыли в город, называемый Отранто. Отсюда мы направились в Верону, город на венецианской территории и один из самых красивых городов Европы. Здесь мы задержались на три дня, ожидая возвращения дворянина, направленного нашим послом в Венецию для получения разрешения на свидание с дожем. Однако венецианцы ответили, что именно сейчас они обсуждают с турецким послом важные государственные дела, и поэтому им неудобно принимать нас; также нецелесообразно в присутствии турецкого посланника принимать посла царя Персии — этих двух держав заведомо враждебных друг другу, — чтобы это не нанесло ущерба христианским государствам. Однако все, в чем мы нуждаемся, будет немедленно нам послано. На это письмо наш посол, будучи оскорбленным, отвечал, что ему нет дела до турецкого посла и он воздерживается от комментариев по поводу неучтивости Венеции; наш визит, таким образом, был отложен и, продолжая путь, мы прибыли в Феррару.

Отсюда мы выслали гонца к великому герцогу Флоренции 259 сообщить ему о нашем прибытии, и он послал к нам своего главного камергера, который организовал наш постой по дороге туда. В момент нашего прибытия во Флоренцию герцог там отсутствовал, находясь на охоте, но послал приказ разместить нас в своем собственном дворце, к тому же многие его придворные вышли к городским воротам, чтобы встретить нас. На трех великолепных экипажах мы прибыли ко дворцу, окруженному массой людей, где нас обслуживали личные слуги великого герцога. Мы оставались во Флоренции две недели, нас прекрасно развлекали, показали все достопримечательности этого самого известного города, который славится красотой своих величественных зданий. Герцог послал за нами, приглашая к себе в Пизу, где он [174] находился вместе с великой герцогиней 260. Когда мы прибыли туда, нас принял его брат принц Джованни де Медичи, который привел нас во дворец, где герцог и герцогиня устроили нам великолепный прием. Здесь нас держали десять дней, роскошно угощая, показывая нам богатые и редкие сокровища, бывшие собственностью великого герцога. Затем нас повели в Ливорно посмотреть новый город, который там строился, и местность здесь довольно привлекательна. Уже возведена крепость и обеспечен безопасный вход в гавань, которая затем должна стать одним иэ прекраснейших портов на всем Средиземном море. Для выполнения этих работ они располагают более чем пятью тысячами рабов. Великий герцог преподнес нашему послу прекрасную золотую цепочку, которая обернулась вокруг его шеи шестнадцать раз, с медальоном, отделанным драгоценными камнями, с его уменьшенным портретом; подарок такой же ценности он дал сэру Антонию Шерли. Членам нашей свиты он также оказал честь и одарил подарками. Затем отпустил нас, поручив одному из камергеров сопровождать и оплатить все наши путевые расходы вплоть до Рима.

Так мы расстались с ним и проехали до Сиены, где были в ожидании человека, посланного в Рим, чтобы сообщить Папе 261 о том, что мы в Сиене ждем разрешения прийти и поцеловать ноги его святейшества. На третий день нашего пребывания в Сиене к нам прибыл кардинал от его святейшества, приветствовавший нас от его имени, и отдал распоряжения по всем делам, касающимся нашего приема. Здесь, в городе Сиене, наш посол поссорился с сэром Антонием Шерли, и дело кончилось бы плохо, если бы кардинал, присланный к нам его святейшеством, не уладил спор, хотя ему и не удалось уговорить посла разрешить сэру Антонию вступить в Рим вместе с ним, как это и было задумано вначале. Причиной ссоры посла с сэром Антонием были тридцать два ящика с подарками, которые, как уже отмечалось, остались на хранении у английского капитана [в Архангельске] с последующей доставкой их в Рим. Посол требовал от сэра Антония полной передачи этих ящиков, чтобы он мог сделать из их содержимого достойный подарок его святейшеству. Теперь выяснилось, что все это дело было аферой, ибо ни один ящик никогда и не был доставлен в Рим; сэр Антоний продал их содержимое английскому торговому капитану во время нашего путешествия по Балтийскому и Северному морям. Это на самом деле так и было, так как нас известили, что наша парча и рулоны материи были открыто распроданы в Москве английскими купцами.

Однако ссора между нами была улажена любезными советами кардинала, и мы двинулись в Рим, где в лье от городских ворот к нам [175] навстречу вышад племянник Папы в сопровождении римского дворянина. Много экипажей было выслано в нашу честь, но мы въехали в Рим верхом на конях. Нас сопровождали два римлянина с каждой стороны также на конях, в то время как рядом с племянником его святейшества ехал наш посол, а с другой стороны — знатный дворянин. Вся местность за воротами по этому поводу была полна экипажами, и я насчитал их более тысячи, и более четырех тысяч были на конях и мулах, а число тех, кто пешком пришел встречать нас, не поддается счету. Когда мы входили в город, был дан салют из пушек крепости Святого Ангела и из других башен, а также залп папских мушкетеров в честь нашего прибытия. В городе они повели нас в дом или дворец, недалеко от Ватиканского дворца, резиденции Папы, и туда к нам явился камергер его святейшества, отнесшийся предупредительно к каждому из нас. Потом он поселился с нами, исполняя до самого отъезда все наши желания и обеспечивая наше удобство. Затем, отдохнув три дня в Риме, мы получили приглашение от его святейшества. И тогда наш посол вновь был расстроен проделками сэра Антония, ибо был вынужден сообщить Папе, как неудобно для него прийти в назначенный день на целование порога его святейшества без надлежащего подарка, которого мошеннически лишил его сэр Антоний. Но Папа прислал ответ, что вопрос о подарках не представляет значения и что он займется этим делом позже и примет меры к устранению зла.

Наш посол решил представиться ему, и в сопровождении дворян мы направились к Ватиканскому дворцу; кардиналы вышли встречать нас и провели в зал, где мы застали его святейшество сидящим на папском троне. У ног его перед троном был расстелен ковер, на котором были подушки, и на одну из них сел наш посол, предварительно поцеловав ноги Папы. Его святейшество затем благословил нас, сказав: «Пусть Господь сделает вас христианами», после этого посол с должным почтением вручил ему послание от царя Персии. С помощью переводчика Папа стал беседовать с нашим послом, который вместе с другими делами ознакомил его с мошенничеством и обманом сэра Антония в деле с подарками. На это его святейшество отвечал: «Я не подвергаю наказанию тех, кто пришел ко мне, и тем более тех, кто прислан ко мне царем Персии. Пусть они доставят его к королю Испании и пусть король Испании накажет его». Вскоре посол попросил разрешения уйти, и его святейшество встал и, вновь благословив нас, вышел. Ежедневно после этого его святейшество справлялся о нашем самочувствии, а потом предложил посмотреть Рим. И каждый день нашего посла навещали кардиналы и принцы, и все мы выходили смотреть огромные церкви и святые реликвии; на берегах Тибра посетили различные парки и фруктовые сады.

Таким образом мы провели два месяца в Риме. Его святейшество послал нашему послу золотую цепочку и 2 тысячи дукатов, а каждому [176] от нас, секретарям посольства, Папа тоже подарил цепочку и свой портрет. Испросив разрешения на отъезд в Испанию, мы попрощались с его святейшеством. Папа милостиво благословил нас и поручил канонику Барселоны по имени Франсиско Гуаске проводить нас в Испанию, снабдив его необходимой суммой для дорожных расходов. И вот, когда мы уже собирались покинуть Рим, стали искать сэра Антония, чтобы поехать вместе, но его не оказалось; не оказалось и других англичан, и никто не знал, куда они все уехали 262. Итак, мы уехали из Рима без англичан и в пути обнаружили отсутствие также трех наших персидских собратьев. Мы решили вернуться назад, чтобы найти их, и обнаружили, что Всевышний уже приступил к ниспосланию своей божественной милости. Мы нашли трех наших персов во дворце его святейшества в Риме, и они готовились к обращению в христианство. Посол был очень встревожен и добился аудиенции у Папы; его святейшество отвечал ему, что Закон Божий благодеяние, что никто из них не был обращен насильно и каждый волен делать то, что желает, и что он, Папа, делал все по Божьей Воле. После этого посол разговаривал с каждым в отдельности и, видя их непоколебимость и твердость в намерении стать христианами, оставил в покое.

Через пятнадцать дней после этого, выехав из Рима 263, мы достигли Генуи, где оставались неделю. Дож устроил нам великолепный прием; потом нас приглашали многие знатные люди Генуи. К отъезду из Генуи мы зафрахтовали две галеры, и, погрузившись на борт, через два дня добрались до города Савона. Здесь мы сошли на землю и продолжали путешествие через Францию верхом. Сначала поехали в Авиньон, резиденцию советника папского нунция, который принял и оказал нам гостеприимство в течение двух дней, что мы оставались у него. Затем, сменив наших лошадей и вьючных животных, мы обошли Ним и прибыли в Монпелье. Отсюда поехали в Нарбон и, пройдя через Сале, достигли Перпиньяна, где правитель и главнокомандующий приняли нас так, как это сделал бы великий принц. Из Перпиньяна мы выступили, эскортируемые тридцатью солдатами, из-за здешних разбойников, и в целости были доставлены в Барселону, после того как пересекли трудные и [177] опасные теснины Пиренеев. В полулье от Барселоны герцог Фериа выслал нам навстречу коней и экипажи; много каталонских дворян также пришли приветствовать нас. Так мы вступили в этот большой город, прекрасные здания и широкие чистые улицы которого доставили нашим глазам наслаждение. Герцог со всей доброжелательностью и гостеприимством относился к нам в течение десяти дней, взяв на себя расходы и оказывая нам всяческое внимание.

Потом нам дали лошадей и вьючных животных, и мы приехали в Сарагосу, где герцог Альбукерке, здешний вице-король, узнав о нашем приближении, выслал шесть экипажей и лошадей, чтобы с почестями доставить нас в город. Многие знатные люди Сарагосы вышли к городским воротам встречать нас, и в окружении огромного количества людей мы вступили в город. В Сарагосе мы оставались три дня, считаясь гостями вице-короля, как бы великого принца; он велел показать нам все достопримечательности города, особенно кафедральный Собор Богоматери, украшенный колоннами. Посещение святилища Мансарра в Барселоне доставило нам священную радость и словно очистило наши души. Отсюда мы двинулись в столицу Вальядолид и приехали в местечко, называемое Оливарес, где мы решили остановиться, и послали в Вальядолид переводчика с тем, чтобы известил о нашем прибытии его величество короля. Вскоре мы получили указание, согласно которому должны были на неделю задержаться в Туделе на реке Дуэро.

Глава седьмая,

о том, как мы вступили в Вальядолид, как поцеловали руку его величества и как племянник посла принял христианство

Как только мы приехали в Туделу, я вместе с каноником, прибывшим с нами из Рима, и по указанию посла направился ко двору для переговоров с герцогом Лерма, первым министром его величества, и с маркизом Велада, занимавшим пост великого гофмейстера. Когда я вступил в город Вальядолид, необычность моего персидского одеяния вызвала такое изумление, что вслед за мной по улицам шла огромная толпа. Наконец я достиг королевского дворца, где несколько дворян встретили меня с почтением и проводили в присутствие маркиза Велада, которому я осмелился представиться сам, объяснив причину этого тем, что персидский посол просил разъяснить, что необходимо предпринять по случаю прибытия посольства из Персии. Его превосходительство первым долгом велел мне сесть и выслушал со всей учтивостью, и в ответ сказал, что его величество уже получил весть о прибытии посла и в Вальядолиде приводится в порядок помещение, где он [178] остановится 264. Он добавил, что моему господину придется подождать еще дня два-три в Туделе и затем ему сообщат об официальном вступлении в Вальядолид. С этим ответом и рассказом о благоприятном приеме я немедленно направился с каноником в Туделу.

Я описал своему господину великолепный вид испанского двора, огромное стечение придворных, прием, оказанный мне, что было благосклонно им выслушано, и мы стали терпеливо ждать вызова. Спустя неделю мы оставили Туделу, так как его величество повелел дону Луису Энрике, одному из своих четырех камергеров, встретить нас по дороге к Вальядолиду. Дон Луис в сопровождении группы людей из своего рода, а он один из знатнейших в Испании, выехал с пятью экипажами, в которых мы вместе с ними в тот же день были доставлены в город. Здесь нас приветствовало множество вельмож и придворных; нас привели в прекрасный дом, роскошно обставленный, с богатым постельным убранством и висячими гобеленами из сукна и бархата разных цветов. Нас обслуживали слуги его величества, а у дверей были расставлены солдаты испанской и немецкой гвардий. Затем нашему послу нанесли визит представители всех иностранных послов, состоящих тогда при испанском дворе, и наш дом весь день был полон гостей, особенно в часы обеда и ужина. После четырехдневного пребывания в Вальядолиде нашему послу нанес официальный визит и герцог Лерма, сказав, что его величество повелел нам явиться во дворец. За нами прислали красиво убранных лошадей, на всем пути нас сопровождали придворные и королевская гвардия. У дворцовых ворот мы спешились и, поднявшись по лестнице, у наружных дверей приемной увидели камергера, проводившего нас в зал приемов. Здесь стоял король. Посол выступил вперед с посланием, которое по персидскому обычаю было написано золотыми и цветными чернилами на листе бумаги более ярда длиной и шириной в три пальца, любопытно свернутой, ибо на персидский манер лист складывается пополам, как, например, делается в Испании с полулистом. Это послание, вложенное в мешочек из золотистого сукна, посол нес в тюрбане, почти на голове, откуда теперь достал его, сначала поцеловал, приложил к глазам, а затем вручил его королю. Его величество, подняв шляпу, принял письмо и с помощью переводчика узнал, о чем писал ему царь Персии, и ему стала ясна цель приезда нашего посольства. Он сказал, что очень тронут дружбой, которую предлагает ему царь Персии, что с большой радостью сделает все, чего ждут от него, и что позже пошлет ответ на это послание. После всего того, что было сказано и сделано с обеих сторон, посол попросил разрешения покинуть его величество, и мы вернулись в нашу резиденцию, сопровождаемые эскортом. [179] Следующие два месяца нас великолепно принимали во дворце, мы разъезжали в экипажах его величества или верхом, знакомились с наиболее замечательными местами города, развлекались танцами на балах, смотрели бой быков и сражение на копьях на ринге. Все эти народные празднества, как нам показалось, в Испании проводились лучше, чем в любом другом королевстве или стране, которую мы посетили раньше, так как испанцам даже в состязаниях присущи великолепие и самообладание, которых не хватает у других народов.

Во время этих празднеств произошло событие, очень растревожившее нашего посла. Среди секретарей посольства, сопровождавших его из Персии, в составе свиты был его племянник по имени Аликули-бек, и тот, так как это нравилось ему, стал исполнять все обычаи и предписания христианской церкви. Он принял испанский образ жизни и стал носить испанскую одежду. Сначала это делалось из простого любопытства и развлечения, но вскоре для всех стало явным, что пробил час, когда Всемогущий Бог, в прошлые времена своей правой рукой открывший стезю сквозь воды Красного моря, которую сыновья Израиля перешли, не замочив ног, а другой — вновь сомкнув воды, чтобы утопить сатрапов и всех принцев Египта, — хочет снова быть провозглашенным Всемогущим Богом в Испании. Ибо из самых отдаленных частей Азии в противоположные концы Европы он привел людей с твердыми мятежными сердцами, которые, как воск, смягчились от жаркого света Евангелия 265. Потому пусть будут благословенны Его милосердие и вечное счастье этого перса, принявшего и пользовавшегося милостями, которыми Бог удостоил его, побудив стать христианином. Теперь я возвращаюсь к своему рассказу. Аликули-бек, решившись стать христианином и причаститься, поведал нам о своих намерениях и затем попрощался с нами, отдавшись в руки духовных отцов Общества Иисуса для того, чтобы они обучили его канонам веры и подготовили стать новообращенным...

Посол и мы, оставшиеся персы, несомненно, сильно расстроились всем этим, но были отвлечены развлечениями и карнавалами [и ничем не могли предотвратить происходящее]. В конце двухмесячного пребывания в Вальядолиде его величество подарил нашему послу золотую цепь весом в пятьсот крон, а каждому из трех секретарей, еще остававшихся с ним, цепь стоимостью 3 тысячи риалов. Цепочки меньшей ценности были подарены нашим персидским служителям. Нам вручили также письмо царю Персии и дополнительно сумму в 10 тысяч дукатов (имея в виду путешествие морем), кроме того тысячу дукатов на расходы на поездку в Португалию. Потом была выдана субсидия канонику, [180] который все еще сопровождал нас, и в Лиссабон был направлен приказ о нашей погрузке за счет его величества, со стоимостью перевозки багажа и нашего содержания на борту, так, чтобы мы ни за что не платили до высадки в порту Ормуз, пока не доберемся до территории Персии. Это была щедрость, поистине достойная великолепия его католического величества Филиппа III, славы Испании и Австрийского двора, истинной опоры веры и покровителя христианства во всех западных странах. Когда все дела были улажены, мы попрощались с его величеством, выразив нашу благодарность за все те милости, которыми он осыпал нас.

Для путешествия через Испанию у нас был переводчик, бывший из числа личных служителей его величества и знающий много языков, имя которого было Диего де Урреа. Мы тотчас выступили в Сеговию, где гражданский правитель с группой жителей города вышел встречать нас, оказав нам много почестей. В соответствии с целью, которую я поставил перед собой с тех пор, как начал свое путешествие из Персии, а именно — увидеть все, что возможно, и записать все, что я увижу по пути, чтобы потом опубликовать это в Персии, — я убедительно просил гражданского правителя показать нам четыре достопримечательности, которыми славится Сеговия.

Первым из них является дом с прекрасной статуей Богородицы, известной как Фуенцисла 266; она стоит под защитой скалы на соседней возвышенности, обращенной к югу. Лицо этой статуи божественной красоты, подобного которому я никогда нигде не видел, и перед ней горят несколько больших серебряных фонарей такого крупного размера, что никто не поверит, что они сделаны из серебра, если не увидит их воочию. Я поинтересовался, какие державные государи подарили их, и мне сказали, что это преподнесли королеве члены провинциальной общины, изготовлявшие шерстяную одежду, производство которой широко известно. Вторая достопримечательность этого города — Алкасар 267, дворец испанских королей; в самом деле — это одно из самых красивых и самых знаменитых сооружений, которые мы видели. Он построен на скале, которая с обеих сторон искусственно круто спускается, образуя стену очень глубокойя канавы, отсюда река Эресма [и Кламорес] стекает вниз, делая крепость-дворец более неприступным. Третья достопримечательность этого города — [Романский] акведук 268, построенный из каменных блоков, высеченных прямоугольником и скрепленных без извести. По верху канала течет вода, используемая всей Сеговией, и протяженность этого акведука такова, что он имеет более двухсот арок. В некоторых местах города вода течет на [181] высоте, которая может равняться двум полным броскам пики. Четвертая изумительная достопримечательность — Монетный двор 269, где чеканятся миллионы золотых, серебряных и медных монет. Это делается не вручную, а машиной, приводящейся в движение мельницей на реке [Эресма], протекающей под Алкасаром. Во время пребывания в Сеговии мы выехали из города на два лье (к юго-востоку), чтобы посетить зимний дворец испанских королей, именуемый Балсаим (или Балсам); это огромный дом, находящийся в глубокой долине (притоке Эресмы), окруженной высокими горами, покрытыми сосновыми лесами; здешняя девственная природа — настоящий земной рай.

Покинув Сеговию, мы направились в Эскориал, самое удивительное творение человека, осмотреть которое люди идут из самых далеких краев. Здешний дворец построил для себя покойный король Филипп II, почивающий теперь в раю. Он расположен на склоне горной гряды, известной как Гвадарамма, на берегу реки. Это место, таким образом, защищено с севера и открыто на юг; здание представляет громадный прямоугольник и обнаруживает большое разнообразие стилей: здесь и дорический, и ионический, и коринфский; отделано шлифованным камнем, стоящим на вытесанном фундаменте. Имеется много дворов, башен, колонн, галерей и залов — и все с богатыми орнаментами. Не без основания Эскориал известен как восьмое чудо света. Сам я, несомненно, считаю, что ни одно из семи чудес древности не выдерживает сравнения с ним. Говорят, что король Филипп II построил его согласно данному им обету во время пребывания в городе Святого Квентина во Франции, где была церковь, освященная святым Лаврентием, которую в связи с войной снесли. И с тех пор церковь в Эскориале носит имя святого Лаврентия. Ее алтарные зарисовки представляют удивительное творение мировой живописи. Это также и монастырь Иеронимитских братьев, и у них здесь свои школы. Эскориал, кроме того, является местом захоронения королей Испании; здесь покоятся их останки.

Отсюда мы направились в зимний дворец славной памяти императора Карла V, который находится в пяти лье расстояния от Эскориала и двух лье от Мадрида. Это также великолепное сооружение. Вокруг него много лесов со всевозможной дичью, крупной и мелкой; в самом деле, их здесь в таком изобилии, что олень и дикий кабан повсеместно встречаются стадами. Затем мы посетили дворец в Мадриде, известный как Каса дель Кампо, для описания фонтанов, садов и водоемов которого потребовалась бы отдельная книга. Потом мы вступили в Мадрид, который является одним из крупнейших и красивейших городов Испании. Но его великолепие столь широко известно, что лучше и не пытаться описывать то, что уже достаточно изображено другими. Покинув [182] Мадрид, мы совершили поездку в Аранхуэс, дворец королей Испании, построенный также его величеством королем Филиппом II на берегах могучей реки Тахо. Сады Аранхуэса с их аллеями, фонтанами, озерами, зелеными лужайками, чащами с дичью, крупной и мелкой, диковинными птицами, доставленными из далекой Индии, фруктовыми садами столь обширны, что для описания всего этого не хватило бы многих томов. Сказанного нами здесь достаточно, чтобы понять, почему Аранхуэс назван девятым чудом мира. Мы посетили также лежащий на нашем пути имперский город Толедо, столицу готских королей. Здесь находится Алкасар, и мы здесь увидели устройство 270, с помощью которого вода поднимается из глубин Тахо на уровень города, находящегося высоко над руслом реки; нас также привели в собор, епархиальную церковь Испании, благодаря которому город Толедо считается испанским Римом.

Отсюда мы, путешествуя через провинцию Эстрамадура к городку Трухильо, — многие знатные фамилии родом из здешних мест, — прибыли в город Мерида, бывший в древности вторым Римом, что подтверждают грандиозные размеры его развалин. Посол пожелал надень остаться в Мериде, тем более что скопилось огромное количество народу, с интересом и любопытством разглядывавших нас.

С самого начала нашего путешествия нас сопровождал алфаких, так сказать, посольский капеллан (священник), известный под [арабским] именем Амир, ибо, хотя по рождению он был персом, но фактически по прямой линии происходил от пророка Мухаммеда. Он стоял у порога нашего жилища, где образовалась сильная толчея, сдерживая натиск толпы, когда внезапно кто-то без всякого повода ударил алфакиха Амира кинжалом и убил его на месте. Так как это произошло почти ночью, невозможно было установить убийцу, хотя магистрат использовал все средства, вплоть до того, что бросил в тюрьму значительное число людей для удовлетворения громких требований посла, решительно направлявшегося в Вальядолид, чтобы изложить свое возмущение королю. Однако мы разузнали, что король отправился на охоту. Поэтому мы решили поехать в Лиссабон, и пока там будет вестись подготовка к отплытию, я должен буду вновь возвратиться в Вальядолид и рассказать его величеству о том, как без всякого повода был убит наш бедный алфаких, и потребовать розыска и наказания убийцы. Потом мы по персидскому обычаю, согласно нашей религии, похоронили алфакиха Амира за пределами Мериды, и весь город вышел наблюдать зрелище, очень развлекшее их. Из Мериды мы направились в Бадахос, город, расположенный на границе Испании и Португалии, и здешний гражданский правитель, благородный человек знатного происхождения по имени дон Жуан де Авалос, поместил нас в своем доме, предоставив все, что мы желали, и, уделив большое внимание [183] нашему удобству. Бадахоса мы, наконец, выступили в Лиссабон, огромный город, прославленный во всей Испании своим прекрасным местоположением, название которого воскрешает в памяти его основателя, Улисса (в античности названного Лисбоном Олиссипо). Это столица и самый крупный город в Португалии, его население более чем 80 тысяч домовладельцев (или 360 тысяч душ). Здесь огромная гавань в устье Тахо, где река впадает в океан, она также главный порт, откуда отплывают все корабли, направляющиеся в Большую Индию и в Новый Свет.

Когда мы, оставив Бадахос, прибыли в Алдеа Галлега, то послали весть вице-королю Португалии, дону Кристобалю де Мора о своем местонахождении, и он выслал нам четыре галеры со многими служителями, которые и доставили нас в Лиссабон. Здесь нам устроили грандиозный прием и гостеприимно поместили в величественном дворце. Отдохнув несколько дней, будучи роскошно приняты многими португальскими дворянами и частными лицами Лиссабона, так как они в самом деле очень гостеприимные хозяева, наш посол приказал мне вернуться с каноником в Вальядолид, чтобы дать его величеству правдивые сведения о гибели нашего алфакиха. Я приступил к выполнению его приказа и здесь для себя уяснил, что именно рука Бога ведет сердца людей в соответствии с Его Божественной Волей. Ибо, как только я достиг Вальядолида, я пошел увидеться с Аликули-беком в Доме иезуитов, и как только я начал разговаривать с ним и беседовать с отцами Общества Иисуса — стало явным, что Всемогущий Бог пожелал, чтобы в меня проникло чудо. Ибо я сразу же в своем сердце почувствовал необыкновенное стремление получить Его Божественное благословение — пусть тысячу раз будет благословенно Святое Имя Его! — и в то время, как я еще пребывал в замешательстве мыслей и был не в состоянии выразить свое определенное желание, Божественная Воля освободила меня от сковывающих уз — как с Моисеем — и как только я вернулся в свое жилище, решительно воззвал к отцам [церкви] принять меня в христианство.

Персидскими буквами я заставил себя записывать молитвы, предписания, заповеди и другие христианские таинства, которые необходимы для тех, кто, как я, решился стать новообращенным. Возношу хвалу Божественной милости, что мне удалесь здесь подробно рассказать о моем обращении, ибо это Его непостижимое провидение вселяется в тех, кого Он призывает к церкви и соединению с верой. Потом меня обстоятельно ознакомили с католическим учением. Дон Альваро де Каравахаль, главный священник и распорядитель милостыни королевского величества, подолгу беседовал со мной, разъясняя непонятные места в учении, всем сердцем праведного христианина поддерживая меня и помогая моему обращению в новую религию. Затем я осмелился просить аудиенцию у герцога Лермы, главного министра его величества, на плечах которого лежала вся тяжесть управления королевством, на что он милостиво согласился принять меня. Он сказал, [184] что был рад узнать о моих добрых намерениях, и я решился изложить перед ним свои планы, состоявшие в том, что, приняв христианство, мне хотелось вернуться в Персию и, захватив с собой жену и сына, возвратиться в Испанию. На все это герцог отвечал, что после обращения в христианство, если я останусь жить в Испании, его величество, без сомнения, проявит ко мне благосклонность и возвысит до почетного положения; и что он разделил бы мое горе по поводу потери жены и ребенка (в случае моего пребывания в Испании и невозвращения в Персию), если бы Бог не велел нам всем терпеливо переносить куда более тяжкие испытания, чем это.

Он привел много других действенных доводов, и я был полностью утешен и приободрен, ибо поистине Бог одарил герцога Лерму проницательным умом и добрым сердцем. Даже наш посол согласился с этим мнением после своей последней аудиенции у герцога Лермы, которому он потом выразил свое глубочайшее уважение. Заканчивая эту главу, я почувствовал, что Бог полностью овладел моим сердцем и помыслами — хотя в этом не было никакой моей заслуги — и твердо решился без промедления принять христианство, а затем вернуться в Персию за женой и сыном. Конечно, в Персии я намеревался скрыть свое обращение в христианство, с тем, чтобы воспользоваться удобным случаем и в благоприятный момент вернуться в Испанию. Наверно, поэтому все приготовления к моему крещению были завершены очень быстро.

Глава восьмая,

о том, как мы, племянник посла и я, были крещены; как я возвратился в Лиссабон и что произоиио между мной и послом; и как еще один перс, имя которого Бунъяд-бек, региил принять христианство

После моего возвращения от герцога Лермы, по особому указанию дона Альваро де Каравахаля, главного священника и распределителя милостыни Его величества, спешно были завершены все приготовления для крещения меня и племянника посла. Нас, персов, основательно обучили догматам христианской веры. Каждому из нас принесли белый атласный костюм, и дон Альваро де Каравахаль в экипаже привез нас во дворец, и мы были препровождены в присутствие их величеств, также одевшихся в белое и ожидающих нас. Потом в сопровождении большой группы людей мы спустились в королевскую церковь, и здесь дон Альваро де Каравахаль крестил нас. При этом нашими крестными отцом и матерью выступили король и королева 271, [185] Аликули-бек, племянник посла, получил имя дон Филипп Персидский, тогда как я, известный до того как Орудж-бек, стал Дон Жуаном Персидским и вслед за тем их величества неоднократно обняли нас, оказав этим самым нам высокую честь. Затем король дал мне письмо для нашего посла и приказал своему переводчику сопровождать меня в поездке, добавив расходы на дорогу. Итак, я вернулся в Лиссабон, одетый по-персидски, как и прежде.

Моей целью было, как я уже сказал, вернуться домой в Персию, где я скрывал бы факт своего превращения в христианина для того, чтобы мне разрешили увезти с собой жену и сына. Однако это могло быть возможно в том случае, если б не узнали о моем крещении, иначе я должен был бы публично заявить о своей христовой вере и погибнуть за нее. С этими мыслями я направился в Лиссабон, прибыв туда без всяких приключений. По приказу герцога Лермы меня сопровождал господин (уже упомянутый) из числа придворных его величества, по имени Франсиско де Сан Жуан, турецкий переводчик, и вскоре я обнаружил, что, став уже христианином, от бесед с моими земляками, с которыми я прежде был неразлучен, более не получаю душевной услады. Благословляю тебя, Господи, за то, что Ты изменил мою душу. Посол, казалось, был очень доволен моим возвращением и поспешил с приготовлениями к отплытию.

Затем я пошел представиться вице-королю и, поцеловав ему руку, рассказал о своем крещении, чему он очень обрадовался. Когда я сообщил ему о своем намерении вернуться в Персию за женой и сыном, он стал предупреждать меня об опасности, советуя пока оставаться в Испании. Посол, сказал он, хорошо знает, что я перешел в христианство и был крещен в Вальядолиде, как и его племянник, так что мое возвращение на родину связано с риском для жизни, так как либо я буду казнен по приказу посла во время морского путешествия, либо же, если он не сделает этого, то сообщит обо мне по прибытии в Персию, где, конечно, я буду заживо сожжен. Я отвечал, что очень тронут добрым отношением и благодарен за его советы, но уверен, что послу все еще неизвестен факт моего перехода в христианство, так как он по-прежнему дружески расположен ко мне, и я твердо решил осуществить свой замысел. Вице-король на это отвечал, чтобы я тщательно взвесил все, пока есть время. После этого я вернулся домой, но что-то стало беспокоить меня. О моих намерениях знал только персидский дворянин Буньяд-бек, мой близкий друг (который был третьим среди нас, секретарей), только с ним я откровенно обсуждал этот вопрос. Спустя несколько дней как-то после обеда посол прошел в свою личную комнату вместе с Хасанали-беком (бывшим четвертым в ранге персидских секретарей); сомнения одолели меня, и я невольно приник ухом к двери. Прислушавшись, я понял, что речь идет обо мне. Посол предупреждал Хасанали-бека, чтобы он и остальные были очень осторожны со мной, чтобы я ничего не [186] подозревал о том, что он, посол, уже знает, как я был крещен под именем Дон Жуана, добавив, что он намерен держать это дело в тайне до нашего возвращения в Персию. Если мы благополучно доберемся туда, он прикажет схватить меня и привести к царю, который воздаст мне по заслугам.

Разумеется, я повел себя так, как будто ничего не знаю, но тотчас послал своего толмача к вице-королю, который перевел меня в другое помещение со всем необходимым для моего содержания и удобства. Естественно, посол понял, что я догадываюсь о его замысле, и стал искать повода для ссоры со мной, отношения стали столь напряженными, что каждый из нас держал руку на своем кинжале. И если бы не было рядом переводчика, со мной, несомненно, случилось бы несчастье, ибо я видел, что все слуги посла сговорились против меня. У посла не было обоснованной причины к открытой ссоре со мной, так как я еще ни публично, ни частным образом не признался в том, что я христианин. Вместе с тем я как бы между прочим сказал послу, что мне хотелось бы вернуться домой в Персию сухопутным путем, а не морем, вокруг Индии, и что я предпочитаю путь через Венецию, оттуда добраться до Турции и, выдавая себя за турка, я, таким образом, буду в Персии через три или четыре месяца. Посол вступил со мной в пререкания, обвинив меня в том, что обращен в другую веру. На что я спокойно ответил, что это подлинная правда.

Вынудив меня признаться в своем крещении, посол понял, что я собираюсь покинуть его и остаться в Испании. Убедившись, что уговорить меня не удастся и что я не соглашусь уехать с ними, он решил отомстить за оскорбление и организовать мое убийство. Для этого он вступил в переговоры с турецким рабом, которого недавно освободил от каторги на галерах маркиза Санта Круса, командующего испанским флотом и находящегося в это время в Лиссабоне. Этот турок постоянно находился при после в качестве телохранителя и был его личным переводчиком, ибо хорошо владел турецким и испанским. Именно он готовился убить меня и для этого носил с собой кинжал, ища лишь подходящего случая, но о готовящемся злодеянии я был своевременно предупрежден. Поэтому я кинулся к вице-королю, согласившемуся переговорить с маркизом Санта Крусом, который, как он сказал, несомненно, вмешается в это дело. Получив сообщение, маркиз приказал двадцати солдатам сойти на берег и бесшумно схватить турка. Они привели его на галеры, где он был избит по приказу маркиза, а затем вновь закован в цепи и брошен на каторгу.

После этого случая я больше не встречался ни с нашим послом, ни с его служителями, и единственный перс, с которым я общался, был Буньяд-бек. Я убеждал его спасти свою душу и добиваться крещения. Однако он еще был в сомнении, то отвечал мне «да», то — «нет» и, будучи намного младше него, я впал в отчаяние и стал истово молиться, [187] чтобы Бог соизволил разрешить это дело, склонил моего друга к перемене веры, чтобы он стал моим собратом по религии. Мы обыкновенно встречались в доме венецианского купца, превосходно говорившего по-турецки и проживавшего тогда в Лиссабоне: звали его Николас Клавел. Он постоянно уговаривал Буньяд-бека сделать то, о чем я умолял его — а именно, принять крещение, ибо, говорил он, его спасение зависит от этого. И только Божественное провидение помогло мне. Так вот однажды, когда Николас Клавел беседовал с ним по-турецки, ибо Буньяд-бек прекрасно понимал и по-турецки, и излагал мистерию о том, как Святой Дух спустился к апостолам, как вдруг откуда ни возьмись и непонятно как в нашу комнату влетел белый голубь и сел на письменный стол, вокруг которого мы, сидя, беседовали. Отдохнув и не будучи ничем потревожен, он вновь улетел и больше не показывался. Мы были так удивлены, что долго не могли прийти в себя и сочли это большим чудом. Более ясного знака для Буньяд-бека не требовалось, ибо Бог уже смягчил его дух, и он сразу решил креститься. Поэтому я привел его к вице-королю, которому рассказал о случившемся, и это очень обрадовало его.

Без ведома нашего посла и без малейшего промедления — по приказу вице-короля нам дали на дорогу все необходимое — мы в сопровождении переводчика отправились прямо в Вальядолид. Как только мы прибыли во дворец, я попросил аудиенцию у его величества и с помощью нашего переводчика сообщил ему обо всем происшедшем и добавил, что принял решение остаться окончательно в Испании и вместо сына я привел к его величеству своего друга, который, следуя моему примеру, также хочет стать христианином. Его величество был чрезвычайно удовлетворен и сказал, что Буньяд-беку нужно пойти к дону Альваро де Каравахалю, который подготовит его к обращению в новую веру. Вскоре после этого король уехал из Вальядолида в Эскориал, и находившийся при нем дон Альваро де Каравахаль послал своего капеллана, приказав нам привести туда Буньяд-бека: оказалось, что он прекрасно осведомлен в доктринах христианской веры. Потом его одели в белый атлас и мы все направились в королевскую церковь, где крестными отцом и матерью выступали король и герцогиня Лерма. Дон Альваро де Каравахаль крестил его, и он получил имя Дон Диего Персидский. Король, этот самый христианский правитель, видя, что мы стали уже христианами, но оставались чужестранцами в этой стране, расположенной на многие сотни лье от нашей родины, по своему королевскому и христианскому великодушию приказал выдавать нам ежегодно пенсию в тысячу двести крон и кроме того дополнительную сумму для возведения собственного дома. Временно пожаловал также помещение в своем дворце. В отношении нас было сделано много добрых дел, и с каждым днем эти милости росли — щедрыми были дары королевской длани. [188]

Пусть будет благословенно беспредельное милосердие Всемогущего Бога за Его доброту и благосклонность, которыми он удостоил нас. Во-первых, за дарование Света Праведной Веры и за пребывание в христианской земле, где Таинства в изобилии прославлены и где мы нашли учителей, указавших нам правильный путь Иисуса Христа.

Во-вторых, мы благодарны за то, что мы, персы, теперь находимся под знаменем нашего верховного господина короля Испании, ежедневно осыпающего нас своими милостями и почетом. И еще... Господу пусть будут все возблагодарения мои, и как сказал Иов: «Ему принадлежит все, и все происходит от Него же в этом мире...»

Комментарии

249. Между Ауссигом  и Тринкой нет городов с такими названиями. Они воспроизводятся по дневниковым записям Орудж-бека и представляют собой названия сел, через которые проходили путешественники, и записаны они так, как их слышал автор.

250. Фактически Тринка лежит в 9 лье к северу от Праги на р. Молдава.

251. Датой прибытия посольства в Прагу считается 11 октября 1600 г.

252. Во введении нами отмечалось, что данная книга написана для европейского читателя, вот почему здесь и ранее встречаемые денежные единицы представлены так разнообразно и судить об их реальной ценности не представляется возможным. — О. Э. и А. Ф.

253. Рудольф II (1552-1612), император Священной Римской империи с 1576 г. — внук Фердинанда I, брата Карла V; его сестра была матерью короля Испании Филиппа III.

254. Все названия написаны с ошибками, и поэтому трудно идентифицировать большинство из них на карте. (Это ныне существующие города Рокичаны (Рокицаны), Пльзень, Кладрубы, Пжимда (Primda), Вайдхаус, Вернберг, Хиршау, Ханнбах, Зульцбах, Херрсбрюк, Лауф ан дер Пегниц, поселение Fuderitz не дошло до настоящего времени )

255. Отто Генрих, пфальцграф Зальцбурга (1569-1604).

256. Установить точное название этих городов невозможно, так как Орудж-бек писал их понаслышке. (Это ныне существующие города: Корнбург, Рот, Виндсфельд (часть общины Диттенхайм), Эллинген, Вайсенбург, Монхайм, Кайсхайм, Донауверт ).

257. Видимо, герцог Вильгельм II по прозвищу Благочестивый (правил с 1579 по 1598 г.). Отрекся от престола в пользу своего сына Максимилиана, первого курфюрста Баварии.

258. Видимо, Винченцо I, герцог Мантуи (1587-1612).

259. Фердинанд I, великий князь Тосканы (1587-1609).

260. Жена Фердинанда I Кристина, дочь Карла II, князя Лорайне (Лотарингии ), а по материнской линии — внучка королевы Екатерины Медичи).

261. Папа Климент VIII (1592-1604).

262. Здесь последний раз Орудж-бек упоминает о сэре Антонии Шерли. И более они не встречались. Что касается подарков, то ясно, что это было мошенничеством со стороны сэра Антония. После того как в июне он уехал из Рима, в марте 1602 г. появился в Вене, откуда подал петицию Филиппу III, королю Испании. Как пишет Ле Стрендж, ссылаясь на местные источники, сэр Антоний прибыл в Прагу, будучи приверженцем римской церкви. Весной 1605 г. он еще раз появился в Праге, и Рудольф II послал его с миссией в Марокко. Она окончилась полным провалом, и он возвратился в Лиссабон. В 1607 г. находился в Неаполе в качестве члена городского совета, в 1610 г. вернулся в Мадрид, где встретился со своим братом Робертом. В последние годы жизни жил в Испании и нищенствовал. Умер приблизительно в 1635 г. в Мадриде.

263. Как указывает Ле Стрендж в своих комментариях на основе документальных источников, сефевидское посольство покинуло Рим в воскресенье 9 июня.

264. Филипп III сменил своего отца в 1598 г. в возрасте 12 лет. Он был полностью под влиянием герцога Лермы, который в 1600 г. убедил короля оставить Мадрид и основать свой двор в Вальядолиде.

265. Парикмахер, повар и личный секретарь посла — три члена посольства, принявшие христианство. Позже они присоединились к римской церкви в Испании и Папа Римский выдавал им по десять крон ежемесячно.

266. Эта статуя, согласно Ле Стренджу, датированная приблизительно временем готских королей, в годы арабского господства была упрятана. Церковь называется Санта Мария дель Салто.

267. Этот дворец почти полностью сгорел в 1862 г. и сейчас восстановлен.

268. Водопровод построен в годы правления римского императора Августа.

269. Монетный двор оставался здесь и чеканил монеты для всей Испании вплоть до 1730 г., когда двор был переведен в Мадрид.

270. Это устройство было создано Джованелло Турриано, уроженцем Кремоны, в 1565 г. при Карле V. Оно могло ежедневно выкачивать 600 тысяч ведер воды из реки.

271. Королева Маргарита, вторая жена и кузина короля Филиппа III, была дочерью герцога Штирии Карла, младшего сына императора Фердинанда, брата Карла V.


Текст воспроизведен по изданию: Россия и Европа глазами Орудж-бека Баята - Дон Жуана Персидского. СПб. СПбГУ. 2007

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.