Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

ГЕНРИХ ЛАТВИЙСКИЙ

ХРОНИКА ЛИВОНИИ

CHRONICON LIVONIAE

Двадцать третий год епископства Альберта

Был двадцать третий год посвящения епископа Альберта (1221).
И в тишине жила недолго ливонская область.

По отъезде в Тевтонию графа Адольфа из Даслэ, вновь возвратился вышеупомянутый достопочтенный епископ рижский с другими пилигримами, правда, немногими. В их числе был знатный Бодо из Гомборга 49 с другими рыцарями и клириками. С возвращением епископа узнали рижане, что не только Эстония, но и Ливония должна быть передана под власть короля датского. И пришли все в великое смущение и в один голос все возражали: и прелаты монастырей, и церковные люди, и горожане, и купцы, и ливы, и лэтты — все говорили, что они до сих пор бились в битвах Господних против язычников во славу Господа нашего Иисуса Христа и возлюбленной Его Матери, а не в честь короля Дании; что они предпочтут скорее покинуть эту страну, чем служить королю. И дошло известие об этом до слуха достопочтенного архиепископа лундской церкви, который при осаде ревельского замка многому научился, испытав нападения язычников, и понял, что помощь рижан ему весьма нужна; и послал он послов к епископу рижскому, обещал возвратить Ливонии прежнюю свободу. И отправился епископ с магистром рыцарства и людьми своими к архиепископу в Ревель; тот успокоил их, одарил и обещал всячески стараться вновь возвратить Ливонии ее свободу, лишь бы только тевтоны и датчане были всегда заодно и в мире и в войне с язычниками или русскими. В Саккале и в Унгавнии все королевские и все мирские права были отданы братьям-рыцарям, а епископу оставлены духовные. После того они радостно воротились в Ливонию.

По возвращении их явился в Ригу некий рыцарь Годескальк, посол короля датского, отправленный им занять от имени короля должность городского судьи. И воспротивились этому все, кто только были в Ливонии — и ливы, и лэтты, и тевтоны — до такой степени, что даже купцы отказались дать ему лоцмана на корабль, как при поездке из Готландии в Ливонию, так и при возвращении из Ливонии в Готландию. И ушел он в смущении из Ливонии и отправился в великое и пространное море без лоцмана, и носил его противный ветер. А так как и в Ливонию он, должно быть, явился против воли того, кто повелевает ветрами, то ветры недаром поднялись против него, и не светило ему солнце правды, как оскорбившему Марию, Матерь Божью, называемую Звездой Моря; потому же и Она не указала ему верного пути. Так этот рыцарь, изгнанный из Ливонии, воротился в Данию, отказавшись впредь быть королевским судьей в земле Пресвятой Девы Марии. Так, так Звезда Моря всегда хранила Свою Ливонию; так, так Госпожа мира и Повелительница всех стран всегда защищала Свою духовную страну; так, так Королева Неба повелевала земным королям. И разве не повелевала, когда Она наказала многих королей, сражавшихся против Ливонии? И разве не наказала, [294] когда Она поразила внезапной смертью великого короля Владимира Полоцкого, собравшегося идти в Ливонию с войском? А когда великий король Новгорода в первый раз разорил Ливонию, разве Она внезапно не лишила его королевства, так что он был позорно изгнан своими же горожанами? Разве не послала Она смерть от руки татар на другого новгородского короля, во второй раз разграбившего Ливонию? 50 Разве не достаточно смирила Она короля Всеволода (Wissewaldum) из Герцикэ, разорившего рижан огнем и мечом? А король Вячко (Vesceka), который некогда истребил людей епископа в Кукенойсе, разве позднее не погиб жестокой смертью в Дорпате (Tarbete), как ниже будет сказано? Да и шведы, осмелюсь сказать, которые вторглись в роталийские области, подчиненные хоругви Пресвятой Девы, разве не были перебиты эзельцами? А король датский, желавший подчинить Ливонию тягостям своего господства, разве не Ею (руками немногих) был чудесным образом предан тягостям долгого плена? Разве Она руками слуг своих ливонских не истребила Свеллегата да и множество других князей и старейшин литовцев? Разве Ако, князь некогда вероломных гольмских ливов, вместе со многими другими не пал убитый рижанами? Разве не погиб Руссин, старейшина лэттов, в замке Дабрела? Разве старейшины торейдские, слывшие вероломными, не пали все мертвыми во время мора? Разве все старейшины Эзеля и роталийских областей не пали от руки рижан при Торейде? Разве Лембит, Витамас и другие вероломные старейшины в Саккале не были перебиты рижанами, а уцелевшие тогда и упорствовавшие потом в вероломстве разве не погибли все? Вот как кротка Матерь Божья к Своим, кто верно Ей служит в Ливонии, вот как Она всегда защищает их от всех врагов и как Она жестока к тем, кто пытается напасть на Ее землю или идти против веры и против славы Сына Ее! Вот сколь много и каких могущественных королей наказала Она, сколь многих вероломных и языческих князей и старейшин Она стерла с лица земли, сколько раз даровала Своим победу над врагами! Ибо всегда до сего времени защищала Она хоругвь Свою в Ливонии, то предшествуя ей, то следуя за ней, и позволяла ей торжествовать над врагами. И кто из языческих, датских или других королей, когда-либо сражавшихся против Ливонии, не погиб?

Смотрите же и разумейте вы, князья русских, язычников и датчан и старейшины разных народов; бойтесь Ее, столь кроткой Матери милосердия; чтите Ее, Матерь Божью; умилостивляйте Ее, столь жестоко мстящую врагам Своим; впредь не смейте нападать на землю Ее, чтобы стала вам Матерью Та, что доныне была всегда враждебна врагам Своим, а тем, кто обижал людей Ее в Ливонии, всегда наносила еще большие обиды.

Внимайте же и вы, владетели и судьи земли Ее, смотрите, не слишком притесняйте бедных, то есть ливов, лэттов и вообще новообращенных, рабов Пресвятой Девы; ведь они и доныне приносили к другим народам имя Христа, [295] Ее Сына, и в будущем понесут вместе с нами. Представьте очами мысли вашей жестокую смерть тех, что были тяжким бременем для подданных ее — глубоко подумайте об этом и берегитесь. Ведь Пресвятая Дева радуется не большому оброку, какой обычно платят новообращенные, не деньгами Она умилостивляется, что отнимают у них разными поборами, и не тяжко иго Ее, Она хочет возложить на них легкое иго и приятное, так как Сын Ее говорит: “Иго Мое благо и бремя Мое легкое”, и только того требует от людей, чтобы верили во имя Его, признавали Его, вместе с Отцом, единым и истинным Богом, а веря в Него, жили во имя Его, благословенного во веки веков. Аминь”. В это же время собрались под Торейдой горожане рижские с купцами, ливами и лэттами и, обменявшись клятвами, устроили заговор против короля датского и против всех своих противников. И послали братья-рыцари слуг своих, схватили некоторых старейшин ливов и бросили в тюрьму в Зигевальдэ; тогда рухнули и замыслы прочих.

Русские же прислали из Пскова обратно грамоту о мире, заключенном у Одемпэ, а вслед за тем и сами пришли с большим войском, во главе которого стоял король новгородский, в следующем же году убитый татарами. И было в том войске двенадцать тысяч русских, собравшихся и из Новгорода и из других городов Руссии против христиан, находившихся в Ливонии. И пришли они в землю лэттов и стояли там две недели, дожидаясь литовцев и опустошая все, что было по соседству. Затем подошли к Вендену (Wendam). У ворот их встретили братья-рыцари со своими вендами, но не будучи в силах противостоять массе врагов, сожгли дома и деревни и отступили в замок. Однако русские, оставив замок в стороне, перешли Койву и явились в Торейду. И разграбили они всю страну, сожгли все деревни, церкви и хлеб, лежавший уже собранным на полях; людей взяли и перебили, причинив великий вред стране. Литовцы, двигаясь по той же дороге близ Вендена вслед за русскими, перешли Койву, присоединились к ним и, где русские нанесли меньший вред, там приложили руку литовцы (Litowini). И выступили из Риги магистр братьев-рыцарей со своими и рыцарь Бодо с некоторыми пилигримами; за ними последовали и другие, но лишь немногие из-за бывшего в стране несогласия. И пошел магистр со своими и прочими сопровождавшими к Койве и стал на берегу, не давая русским переправиться на его сторону. Некоторые из ливов, переправившись через реку, бросились преследовать литовский отряд, шедший с пленными и добычей из Койвемундэ, и убили у них до двадцати человек, прочие же спаслись бегством к русским. Другой, русский, отряд они застали в деревне Когельсэ, убили и у них семь человек, а другие бежали и воротились к своим или скрылись в лесу. И сказали тогда русские: “Нехорошо нам оставаться здесь, так как ливы и тевтоны собираются вокруг нас со всех сторон”. И, поднявшись в полночь, стали уходить из страны, а на следующую ночь, остановившись в Икевальдэ, разграбили и сожгли окрестную область. На третью ночь [296] такой же вред причинили в местности у Имеры, затем поспешили в Унгавнию, четыре дня таким же образом опустошали и эту область, а там вернулись в Руссию. Литовцы же, не решаясь отделиться от русских из страха перед тевтонами, ушли с ними во Псков и оставались там целый месяц, чтобы потом безопасно возвратиться в свою землю.

Братья-рыцари, с прочими прошли до Имеры и, думая встретить литовцев у Двины, вернулись назад, устроили, вместе с епископской дружиной из Кукенойса, засаду и ждали врагов три недели. Братьям-рыцарям надоело ожидание и они возвратились в Ригу, а Теодерих, рыцарь из Кукенойса, с другими рыцарями, епископскими слугами и немногими лэттами отправился по направлению ко Пскову, по пути в течение семи дней разыскивая литовцев. И нашли наконец следы их и тотчас поспешили к ним. Тевтонов тут было только пятнадцать человек, лэттов больше, но в общем у них было всего восемьдесят девять человек, а у язычников шестьсот. Не без страха поэтому перед массой врагов, но возложив всю надежду на Господа, они смело двинулись вперед. Литовцы, видя, что те наступают, выстроили и свое войско для отпора, а двести человек из лучших своих всадников поставили отдельно, чтобы преследовать бегущих тевтонов. Прочие все большим отрядом пошли навстречу тевтонам, и не могли тевтоны, по своей малочисленности, биться с ними, а бился Тот, Кто некогда пожелал, чтобы один человек гнал тысячу, и чтобы двое обратили в бегство десять тысяч. Положившись на Него, пошли на врагов, подняв знамя; завязался бой, и падали люди с обеих сторон. Так как дорога, пролегавшая по лесу, была узка, тевтоны пошли в бой впереди, а лэтты все двигались вслед за ними и кричали, как были научены, на тевтонском языке: “Бери, грабь, бей!” Литовцы, перепуганные этими криками, думая, что следом идет много тевтонов, обратились в бегство, и пал тут храбрейший из них и до сотни других, а прочие, бросив оружие, разбежались по лесу. И собрали тевтоны всю добычу, а чего не могли унести с собой, то сожгли; захватили и увели около четырехсот коней и славили Того, Кто бился за них. У тевтонов было убито там трое, да упокоятся со Христом души их в мире. Аминь.

Литовцы, бежавшие в лес, потом, так как время было уже зимнее, одни потонули в Двине из-за трудности переправы, другие сами повесились в лесу и не вернулись в землю свою, потому что разграбили землю Пресвятой Девы и Сын Ее наказал их за это, да будет слава Ему вовеки.

Рижские купцы шли с товарами в Роталию. И явились датчане, схватили их, говоря, что это земля короля, связали и увели с собой в Ревель. И послали епископ рижский и магистр рыцарства просить, чтобы их отпустили; и те отказали. Тогда сообщено было датчанам, что рижане идут с войском, и тотчас все были отпущены. И не пошли рижане в Эстонию, а отправились вместе с ливами и лэттами в Унгавнию, созвали к себе жителей Саккалы и Унгавнии и направились в Руссию против врагов своих, разоривших Ливонию. Оставив [297] позади Псков, они вступили в королевство Новгородское и разорили всю окрестную местность, сожгли дома и деревни, много народу увели в плен, а иных убили. Лэтты добрались до церкви недалеко от Новгорода, захватили иконы (icones), колокола, кадила и тому подобное и вернулись к войску с большой добычей. Отомстив врагам, пошло все войско обратно с радостью и без всяких потерь, и вернулся каждый в дом свой, и смыто было оскорбление, нанесенное русскими ливонской церкви.

Лэтты, а вместе с ними жители Саккалы и Унгавнии, также беспрестанно вторгались в Руссию, многих там перебили, много народа обоего пола увели в плен и захватили много добычи. Точно так же лэтты из Кукенойса и тевтоны, ходившие в Руссию, всегда возвращались с массой добычи и множеством пленных,

В это время по всем замкам Унгавнии и Саккалы жили братья-рыцари со слугами своими, выполняли судейские обязанности, собирали подати, оставляя епископу его долю, выстроили и сильно укрепили замки, выкопали там водоемы, снабдили замки оружием и баллистами и из страха перед русскими, собрав эстов в замки, поселили там вместе с собою.

Унгавнийцы же в середине зимы выступили с войском в поход по глубокому снегу и, миновав Виронию, перешли Нарову (Narwam), разграбили соседнюю область, захватили пленных и добычу. Когда они вернулись, тем же путем отправились жители Саккалы, перешли Нарову и сделали далекий поход в землю, называемую Ингария, относящуюся к Новгородскому королевству. Так как никакие известия их не опередили, они нашли эту область полной народу и нанесли ингарам тяжкий удар, перебили много мужчин, увели массу пленных обоего пола, а множество овец, быков и разного скота не могли захватить с собой и истребили. И воротились они с большой добычей, наполнив Эстонию и Ливонию русскими пленными, и за все зло, причиненное ливам русскими, отплатили в тот год вдвойне и втройне.

Двадцать четвертый год посвящения епископа Альберта

Двадцать четвертая шла годовщина епископа делу (1222).
Край же все не имел тишины, покоя и мира.

В тот год в земле вальвов-язычников 51 были татары. Вальвов некоторые называют партами. Они не едят хлеба, а питаются сырым мясом своего скота. И бились с ними татары, и победили их, и истребляли всех мечом, а иные бежали к русским, прося помощи. И прошел по всей Руссии призыв биться с татарами, и выступили короли со всей Руссии против татар, но не хватило у них сил для битвы и бежали они пред врагами. И пал великий король Мстислав из Киева с сорока тысячами воинов, что были при нем. Другой же король, Мстислав Галицкий (rex Galatie Mysteslawe), спасся бегством. Из остальных королей пало в этой битве [298] около пятидесяти. И гнались за ними татары шесть дней и перебили у них более ста тысяч человек (а точное число их знает один Бог), прочие же бежали. Тогда король смоленский (de Smalenceka), король полоцкий (de Plosceke) и некоторые другие русские короли отправили послов в Ригу просить о мире. И возобновлен был мир, во всем такой же, какой заключен был уже ранее.

Король датский, собрав большое войско, явился с графом Альбертом на Эзель и стал строить каменный замок. И вышли датчане биться с эзельцами, и не могли справиться одни, но пришел на помощь им граф Альберт со своими и обратил эзельцев в бегство; многие из них были перебиты, а прочие бежали. Прибыл также достопочтенный епископ рижский с магистром рыцарства, своими братьями, некоторыми ливами и другими, что посылались из Ливонии к королю датскому на Эзель. И рад был король прибытию их и заговорил с ними о том дарении, по которому перешла к нему Ливония. Но не согласились с ним они и возражали все единодушно, как поручено им было всем населением Ливонии; умоляли его отказаться от такого угнетения Ливонии и оставить свободу земле Пресвятой Девы. Поэтому, посоветовавшись с разумнейшими из своих, король в конце концов возвратил епископу в полное обладание Ливонию со всем, к ней относящимся. В Саккале же и в Унгавнии королевские права он уступил братьям-рыцарям, а все духовные права — епископу рижскому, с тем, однако, чтобы они всегда были верны ему и не отказывали его людям в помощи против русских и против язычников. И обещали они всегда верно помогать и ему и его людям, оставив, по просьбе короля, там же в новом замке Теодериха, брата епископа с некоторыми братьями-рыцарями. И возвратились они в Ливонию, а король, спешно закончив замковую стену и оставив в замке людей, вернулся в Данию.

Тогда эзельцы, собравшись со всех деревень и областей, осадили этот замок и послали к приморским эстам сказать, чтобы шли им на помощь. И пошли некоторые из них в Варболэ и познакомились там с применением патерэлла, то есть осадной машины, которому датчане научили варбольцев, как своих подданных. Возвратившись на Эзель, они начали строить патерэллы и иные машины, уча тому же других, и стали все у них строить себе машины. Затем, явившись все вместе, с семнадцатью патерэллами, они пять дней без перерыва метали массу больших камней, не давая покоя бывшим в замке, а так как у тех не было ни домов, ни других строений и не было никакого убежища в замке еще недостроенном, то многие из осажденных пострадали. Немало и эзельцев пало ранеными из самострелов, но они все же не прекратили осады замка. После многодневной битвы эзельцы сказали бывшим в замке: “Вы знаете, что в этом замке вам никак нельзя спастись от наших непрерывных нападений. Послушайтесь нашего совета и просьбы: заключите с нами мир, выходите из замка здравыми и невредимыми, а замок и нашу землю оставьте нам”. Те, вынужденные сражаться под открытым небом, не имея домов и самого необходимого, приняли эти условия мира, вышли [299] из замка, взяв с собой на корабли свое имущество, а замок и землю оставили эзельцам. Семь человек из датчан и Теодерих, брат епископа рижского, были задержаны эзельцами, как заложники, ради прочности мира, а остальные все возвратились к датчанам в Ревель.

Эзельцы разрушили замок по всей окружности стен, не оставив камня на камне, и послали по всей Эстонии весть о там, что взяли замок короля датского и выгнали христиан из своих владений. Они по всем областям уговаривали эстов сбросить с себя иго датчан и уничтожить в стране христианство, утверждали, что датский замок взять легко, и учили людей строить осадные машины, патерэллы и прочие военные орудия. И пришла беда в страну.

Когда эзельцы привели таким образом к концу злоумышленный сговор свой с гарионцами против датчан и рода христианского, они все собрались вместе с приморскими эстами в замке Варболэ, убили некоторых датчан и священников, живших там с ними, и послали гонцов в Виронию, чтобы и там поступали так же. Виронцы же и гервенцы, люди простодушные и более смирные, чем другие эсты, не решились на такое дело, а, собрав своих священников, отослали их невредимыми в замок датчан.

Люди из Саккалы, жившие вместе с братьями-рыцарями в замке Вилиендэ, не могли уж более скрывать свои коварные замыслы против этих братьев, взялись за мечи, копья и щиты, сбежались, схватили некоторых из братьев, слуг их, а также тевтонских купцов и перебили. Было воскресенье (29 января 1223), в которое читается Евангелие: “Когда вошел Иисус в корабль, сделалось великое волнение в море”; священник Теодерих служил торжественную мессу, а прочие братья были тут же в церкви, и настало действительно великое волнение и смятение. Ибо, перебив всех братьев, слуг и тевтонов, бывших вне замка, убийцы собрались к церкви в замке, ищя не молитвы, а кровопролития, не таинства мессы, а оскорбления мира Христова, то есть неся с собой жестокость Каина. Они заняли и обступили вход в церковь, окружили с оружием в руках безоружных братьев, а чтобы легче вызвать их наружу, обещали мир, коварно протянув руки. Первым, слишком доверившись неверным, вышел к ним Мавриций, бывший у них судьей; на него тотчас бросились и убили. Тогда остальные, испуганные очевидной опасностью, приготовились к обороне, но когда после долгого ожидания, насильники клятвенно обещали мир, братья поодиночке вышли к ним. Вероломные схватили их, тотчас связали по рукам и по ногам, захватили все имущество их, деньги, коней и поделили между собой. Тела убитых бросили в поле на съедение собакам, “оставив”, как написано, “трупы рабов Твоих пищею птицам небесным, а тело святых Твоих зверям земным, пролил и кровь их, как воду, и некому было хоронить”. Некоторые из них отправились еще и в другой замок, бывший у Палы, велели и там сделать то же, а местного священника с другими убили по дороге. [300]

После того эти же саккальцы пошли в Гервен, схватили там Гебба, бывшего их судьей, отвели вместе с прочими датчанами в свой замок и истязали его и других жестокими пытками; растерзали им внутренности, вырвали сердце из груди у еще живого Гебба, зажарили на огне и, разделив между собой, съели, чтобы стать сильными в борьбе против христиан; тела убитых отдали на съедение собакам и птицам небесным.

Совершив столь нечестивое дело, старейшины Вилиендэ в тот же день послали в Одемпэ совет, чтобы там поступили так же, а жителям Дорпата, вместо известия, послали окровавленные мечи, которыми убили тевтонов, их одежду и коней. Те все с радостью приняли эту весть, бросились на братьев-рыцарей и связали их, а Иоанна, бывшего у них судьей, и всех их слуг перебили. И из купцов истребили острием меча весьма многих; прочие сначала было спаслись, спрятавшись, но потом и их заключили в оковы. Все добро братьев-рыцарей, других тевтонов и купцов они захватили и разделили между собой, а тела убитых, да покоятся их души в мире со Христом, бросили непогребенными на поле.

Жил в то время в Дорпате вместе с братьями-рыцарями собрат их, священник Гартвик. Его посадили на тучного быка, так как и сам он был не менее тучен, вывели из замка и стали решать жребием, кого богам угодно избрать в жертву, священника или быка. И пал жребий на быка и тотчас его убили, а священнику, следуя воле богов, сохранили жизнь, но нанесли большую рану, которая впоследствии была вылечена.

По всей Эстонии и Эзелю прошел тогда призыв на бой с датчанами и тевтонами, и самое имя христианства было изгнано из всех тех областей. Русских же и из Новгорода и из Пскова эсты призвали себе на помощь, закрепили мир с ними и разместили некоторых в Дорпате, некоторых в Вилиендэ, а других в других замках, чтобы сражаться против тевтонов, латинян и вообще христиан; разделили с ними коней, деньги, все имущество братьев-рыцарей и купцов и все, что захватили, а замки свои весьма сильно укрепили. Выстроили по всем замкам патерэллы и, поделив между собою много баллист, захваченных у братьев-рыцарей, учили друг друга пользоваться ими.

Жен своих, отпущенных было после принятия христианства, они вновь взяли к себе; тела своих покойников, погребенные на кладбищах, вырыли из могил и сожгли по старому языческому обычаю; мылись сами, мыли и выметали вениками замки, стараясь таким образом совершенно уничтожить таинство крещения во всех своих владениях.

И послали жители Саккалы гонцов в Ригу сказать, что они охотно возобновят мир, но веры христианской впредь не примут никогда, пока останется в стране хоть годовалый мальчик ростом в локоть. Они просили вернуть их сыновей-заложников, обещая отдать за каждого по одному человеку из братьев-рыцарей и купцов, какие были еще в живых среди заключенных у них. Так и было сделано. [301]

В то время в доме у одного эста в Саккале жил христианин купец, и когда стали убивать всех бывших в стране тевтонов, тот эст тоже напал на своего гостя и убил его. После этого жена убийцы родила сына, и на теле у мальчика оказались свежие раны по всем местам, куда отец ранил безвинно убитого им, притом совершенно такие же, как раны убитого. Впоследствии они зажили, но рубцы видны и до сего дня. И дивились многие, кто видел, и рассказывали об этом, как свидетели кары Божьей, а сам убийца вскоре же погиб от руки христианского войска.

И начались вновь войны на всем пространстве Эстонии. Эзельцы, и приморские и из Варболэ, вместе с гервенцами с и виронцами долго осаждали датчан в Ревеле, пока Господь наконец не освободил их: сильно утомленные долгой осадой тевтоны и датчане вышли из замка и напали на врагов, и Бог обратил эстов в бегство, и пали многие из них убитыми, а прочие бежали. И захватили христиане их быков и коней и большую добычу, славя Господа, и на этот раз избавившего их от таких бедствий.

Когда лэтты увидели, какие злодейства замышляют эсты против Ливонии, стали и они воевать с эстами. Рамеко со своими и Варигербэ с другими лэттами пошли в Унгавнию, разграбили деревни, людей увели в плен или перебили и взяли много добычи. По возвращении их пошли другие и нанесли такой же вред. Равным образом вслед за лэттами и эсты явились в Лэттию и причинили там не меньше зла.

После того отправились в Унгавнию и братья-рыцари, разграбили и сожгли некоторые деревни, также сильно повредив эстам. Вернувшись в Ригу, они призвали людей епископа и всех тевтонов помочь им против свирепости эстов. Те однако в один голос ответили: “Если вы согласитесь отдать церкви Пресвятой Марии и епископу рижскому их третью часть в Эстонии, епископу Германну возвратите в полное обладание его треть, а сами удовлетворитесь своей третью, мы охотно поможем вам”. И обещали те немедленно отдать епископам в целости их доли. Поэтому в тот час поднялись все люди церкви, созвали войско из своих ливов, из лэттов, вместе с рижанами и братьями-рыцарями, и двинулись в Саккалу.

С наступлением утра они появились близ замка Вилиендэ, и вышли оттуда эсты и бились с ними до третьего часа. Потом войско отступило, разделилось отрядами по всем деревням, и стали они грабить область, забирая в плен и убивая, кого находили. После того, собравшись всем войском, пошли назад в Ливонию к замку, что у Палы, и три дня сражались с эстами; другие же перешли Палу, разграбили и выжгли всю область Нурмегундэ, перебили там множество народу и, вернувшись к своим, вместе со всем войском возвратились в Ливонию, а всех пленных мужчин обезглавили, чтобы отомстить тем криводушным и вероломным народам. Разделив добычу, славили Того, Кто благословен всегда. [302]

Двадцать пятый год епископства Альберта

Был двадцать пятый год епископства (1223), а церковь все еще не имела покоя от войн. Когда епископ Бернгард, первый епископ семигаллов, возвратился со многими пилигримами из Тевтонии, жители Саккалы, Унгавнии и соседних областей собрали большое войско, явились на Имеру, разграбили землю лэттов, многих из лэттов перебили, женщин увели в плен и, разослав войско по всей области, нанесли ей тяжелый удар: одни пошли в Трикатую, другие в Розулу, третьи — в Метсеполэ, четвертые — в Торейду, застали по всем деревням множество мужчин и женщин, многих из них перебили, других увели в плен, захватили большую добычу, а все деревни и церкви предали огню. После этого назначили сбор войска со всем награбленным в Леттегорэ.

Между тем Рамеко с немногими другими лэттами шел сзади вслед за эстами до Урелэ и, наткнувшись случайно на Варемара, главу русских в Вилиендэ, убил его со многими другими русскими и эстами; захватив оружие и большую добычу, они затем вернулись в Венден.

И пришла в Ригу весть обо всех бедствиях, испытанных ливами и лэттами, и горько плакали все о своих убитых братьях и тотчас, без всякого промедления, бросив хлеб, мешки и одежду, конные и пешие, братья-рыцари с пилигримами, купцами и ливами выступили в Торейду. Послав разведчиков, обнаружили, что враги уже отступили из Ледегорэ, и гнались за ними днем и ночью, но от крайней усталости все пешие и множество других воротились в Ригу. Те же, кто были тверды сердцем в решении отомстить язычникам и стеною стать за дом Господень, не отступили. В числе их были Иоанн, настоятель церкви Св. Марии, священник Даниил, Волквин, магистр братьев-рыцарей; они старались и других подкрепить, ободряя и уговаривая показать себя верными, сильными и храбрыми в бою Господнем против отступников.

К ним присоединились братья-рыцари из Зигевальдэ и Вендена, а также великое множество ливов и лэттов, и шли они вслед за врагами по дороге близ Койвы, но те ушли другой дорогой, ведущей к церкви у Имеры; ночью поставили в церкви своих коней, натворили там других мерзостей, разграбили и сожгли хлеб, дома и все, что было у священника, а с наступлением утра двинулись к Имере, И случилось так, что, когда некоторая часть их войска уже перешла мост на Имере, вдруг сбоку по другой дороге появились христиане, ударили в середину врагов и начали бой. Эсты сопротивлялись весьма храбро, но устрашил их тот, кто некогда заставил филистимлян в ужасе бежать перед Давидом; и бились с ними тевтоны, и побежали эсты перед христианами. И преследовали их тевтоны, рассеивая и гоня назад по дороге, какою те пришли, и перебили множество из них. Другие нагоняли врагов у моста, убивали их и на этом пути, бились и на мосту. Тут пал раненый копьем брат-рыцарь Теодерих, человек храбрый и благочестивый, а прочие, перейдя мост, напали на врагов. Те однако, бросив [303] всю добычу и коней, а некоторых пленных убив, пешими бежали в лес. Более шестисот из них было перебито, другие погибли в лесах, третьи утонули в Койве, а некоторые с позором вернулись в землю свою, чтобы передать дома весть о происшедшем. Христиане же — тевтоны, ливы и лэтты, захватив добычу, коней и быков, поровну разделили между собой, а пленным своим собратьям, мужчинам и женщинам, вернули свободу, благословляя и славя Того, Кто не только в этот раз, но и всегда сражался за них в Ливонии и всегда даровал им славные победы над отступниками.

После того, как эсты, отрекшиеся от веры Христовой, были разбиты при Имере, епископ Бернгард послал по всей Ливонии и Лэттии звать, чтобы люди церкви и братья-рыцари с ливами и лэттами — все явились биться с эстами. Все послушно повиновались и собрались вместе, в том числе и пилигримы с купцами. Отправившись, кто на корабле по Койве, кто пешком, кто верхом на конях, прибыли к месту молитвы и сговора в количестве восьми тысяч (1 августа). Торжественно проведя молитвы и совещания, поспешили в Эстонию к замку Вилиендэ, который за десять лет до того был взят тевтонами и подчинен христианской вере, и вновь уже вторично осадили его; соорудили малые осадные машины и патерэллы; построив крепкую и высокую башню из бревен, продвинули ее ко рву, чтобы можно было снизу вести подкоп под замок. Сильно им мешали, однако, баллистарии, бывшие в замке, ибо против христианских баллист у осажденных была масса баллист, отнятых у братьев-рыцарей, а против осадных машин христиан они и сами соорудили машины и патерэллы. И шел бой с обеих сторон много дней: начата была осада в августе в день памяти Петра в темнице (1 августа), а в день Успения Пресвятой Девы (15 августа) осажденные обессилев сдались. Дело в том, что стояли сильные жары, а в замке было множество людей и скота, и стали они слабеть от голода и жажды; из-за страшного смрада от трупов убитых начался в замке великий мор, стали люди болеть и умирать и не могли дольше обороняться. Поэтому те, кто еще оставались в живых, сдались со всем своим достоянием в руки христиан, тем более, что замок на их глазах уже вторично был подожжен христианами и оборонялись они только с крайним трудом.

Вот почему, заключив с христианами мир, они вышли из замка, вновь приняли на себя иго христианского учения и обещали никогда впредь отступнически не нарушать таинства веры, а за сделанное дать удовлетворение. И пощадили их братья-рыцари с тевтонами, хотя они сами сгубили и жизнь свою и имущество. Что касается русских, бывших в замке, пришедших на помощь вероотступникам, то их после взятия замка всех повесили перед замком на страх другим русским. Возобновив полностью мир, христиане отправились в замок, захватили все, что было там, угнали коней и скот и поровну разделили между собой, а людям позволили вернуться в их деревни. После раздела добычи выступили к другому замку, что на Пале, и также осадили его. Люди там однако, боясь взятия замка, болезней, смертности и таких же бедствий, как в первом, поскорее сдались в руки христиан, прося лишь о жизни и свободе, а все добро свое отдали в руки войска. И даровали [304] им христиане жизнь и свободу и отпустили их по деревням, взяв всю огромную добычу, коней, овец, быков и все, что было в замке; восхвалили Бога за овладение двумя замками и за подчинение вновь этого лживого народа, а потом с большой радостью возвратились в Ливонию.

Между тем старейшины из Саккалы посланы были в Руссию с деньгами и многими дарами попытаться, не удастся ли призвать королей русских на помощь против тевтонов и всех латинян. И послал король суздальский (Susdalia) своего брата, а с ним много войска в помощь новгородцам; и шли с ним новгородцы и король псковский со своими горожанами, а было всего в войске около двадцати тысяч человек. 52

Пришли они в Унгавнию под Дорпат и прислали им жители Дорпата большие дары, передали в руки короля братьев-рыцарей и тевтонов, которых держали в плену, коней, баллисты и многое другое, прося помощи против латинян. И поставил король в Замке своих людей, чтобы иметь господство в Унгавнии и во всей Эстонии. И ушел в Одемпэ, где поступил так же; затем направил свое войско к Ливонии в Пуидизэ, а за ним пошли унгавнийцы, и войско увеличилось. Там его встретили эзельцы и просили направить войско против ревельских датчан, чтобы после победы над датчанами тем легче было вторгнуться в Ливонию, между тем как в Риге, говорили они, много пилигримов, готовых дать отпор. И послушался их король, и вернулся с войском другой дорогой в Саккалу, и увидел, что вся область уже покорена тевтонами, два замка взято, а его русские повешены в Вилиендэ. Он сильно разгневался и, срывая гнев свой на жителях Саккалы, поразил область тяжким ударом, решил истребить всех, кто уцелел от руки тевтонов и от бывшего в стране большого мора; некоторые однако спаслись бегством в леса. Пройдя со своим большим войском в Гервен, он созвал к себе гервенцев, виронцев и варбольцев с эзельцами. Со всеми ими он осадил датский замок Линданизэ, четыре недели бился с датчанами, но не мог ни одолеть их, ни взять их замок, потому что в замке было много баллистариев, убивавших немало русских и эстов. Поэтому в конце концов король суздальский в смущении возвратился со всем своим войском в Руссию. А было то большое, сильное войско и пыталось оно взять датский замок тевтонским способом, но не хватило сил. Разорив и разграбив всю область кругом, они вернулись в свою землю.

Между тем братья-рыцари и другие тевтоны с немногими людьми осадили замок Дорпат (Tarbatense) и бились там пять дней, но не могли по малочисленности взять столь сильный замок, разграбили окрестную местность и вернулись в Ливонию со всей добычей. И снова затем, собрав войско, братья-рыцари вступили в Эстонию, нанесли гервенцам тяжелый удар за то, что они постоянно воевали с датчанами; многих из них перебили и взяли в плен, захватили много добычи. И пришли к ним гервенцы в Кейтис, обещая вечную верность тевтонам и всем христианам; тогда войско тотчас вышло из их владений и со всей добычей возвратилось в землю свою. [305]

После того новгородцы послали короля Вячко, некогда перебившего людей епископа рижского в Кукенойсе, дали ему денег и двести человек с собой, поручив господство в Дорпате (Darbeta) и других областях, какие он сумеет подчинить себе. И явился этот король с людьми своими в Дорпат, и приняли его жители замка с радостью, чтобы стать сильнее в борьбе против тевтонов, и отдали ему подати с окружающих областей. Против тех, кто не платил податей, он посылал свое войско, опустошил все непокорные ему области от Вайги до Виронии и от Виронии вплоть до Гервена и Саккалы, делая христианам зло, какое мог.

Справив праздник Рождества Господня, рижане задумали осадить замок Дорпат. Собрались они с братьями-рыцарями, пилигримами, ливами и лэтгами у Астигервэ, и было у них большое войско. И вспомнили они о датчанах, давно живущих в бедствии, так как с ними воевали все окружающие области и племена, и, отменив поход на Дорпат, отправились со всем войском в Гариэн и осадили замок Лонэ. Бились они там две недели, построили машины, патерэллы и крепкую башню из бревен, придвинув ее ближе к замку, чтобы можно было и снизу подкапывать замок и с верхушки ее лучше нападать. Услышав об этом, датчане обрадовались и пришли к ним благодарить за то, что те, сжалившись, явились к ним на помощь. После того много народу в замке было перебито баллистами или осадными машинами, а прочие стали тяжело болеть и умирать. К тому же и подкопные работы приближались уже к верхней части вала, так что осажденные боялись вот вот провалиться вниз вместе с подрытым валом. Поэтому в конце концов они стали просить войско даровать им жизнь и свободу. И сохранили им жизнь, замок подожгли, а всех коней и быков, скот, имущество, деньги, одежду и все, что в замке было, тевтоны захватили и поровну разделили с ливами и лэтгами. Датчанам же вернули их людей и отпустили на свободу по деревням. Между тем тевтоны послали некоторых из своего войска к другим трем меньшим замкам по соседству, грозя войной, если там не сдадутся в их руки. И сдались те три ближние замка в руки рижан, пославши им при этом походе подати и очень много вайпы. И возвратилось войско рижан в Гервен, а некоторые отправились грабить область. И вышли навстречу им гервенцы и виронцы, прося о мире и обещая впредь не нарушать таинств веры христианской. И возобновлен был мир с ними, снова приняли их в дружбу, взяв заложников. Впоследствии же датчане сильно тревожили их, не раз начиная войну за то, что те приняли от рижан мир и иго христианства.

И воротилось рижское войско с радостью в Ливонию, славя Иисуса Христа, Который всегда выводил их здравыми и невредимыми из всех походов, приводя домой.

В это время были в Риге послы королей русских, ожидавшие исхода дела. Они чрезвычайно удивлялись тому, что рижане никогда не возвращаются назад с пустыми руками, без победы, так же как стрела Ионафана никогда не летела обратно, щит его был всегда прям в бою, а меч Саула без успеха не возвращался; а между [306] тем большим и сильным войскам королей русских никогда не удавалось взять и подчинить вере христианской хотя бы один замок.

Двадцать шестой год епископства Альберта

Был двадцать шестой год посвящения епископа Альберта (1224), а церковь все еще не знала тишины от войн. Ибо король Вячко с жителями Дорпата тревожил всю область вокруг, а лэтты и ливы, не раз ходившие в небольшом числе на них, не в силах были причинить им вред. Снова собравши после пасхи войско, братья-рыцари также осадили Дорпат и бились там пять дней, но не могли, по своей малочисленности, взять замок и, разграбив окружающую местность, с добычей вернулись в Ливонию.

Между тем возвратился из Тевтонии достопочтенный епископ Альберт со многими пилигримами и со всей своей свитой. Вместе с ним прибыл брат его, не менее достопочтенный епископ Германн, давно уже избранный и посвященный в епископы Эстонии, но много лет не допускавшийся королем датским к своему епископату. После того, однако, как король датский был уведен тевтонами в плен в Саксонию, вышеназванный епископ рижский с тем же братом своим отправился к королю просить его решения и согласия. И разрешил король, чтобы Германн ехал в Ливонию, а из Ливонии к своему епископату в Эстонию.

По прибытии в Ригу они были с великой радостью встречены рижанами и всем населением Ливонии. Все радовались и славили Бога за то, что после многих бедствий и горьких войн вновь завоевана и покорена почти вся Эстония, кроме одного замка Дорпата, которого еще ожидало Божье возмездие.

И пришли к соглашению братья-рыцари с теми же епископами, с людьми церкви и со всеми рижанами о разделе областей Эстонии, относящихся к Риге. Епископу Германну дали Унгавнию с ее областями, а братьям-рыцарям выпала, на долю, как их часть, Саккала. Церкви же Св. Марии в Риге и епископу рижскому предоставили Поморье с семью килегундами. Когда поморцы услышали, что отнесены к рижской церкви, они сильно обрадовались и полностью заплатили подати за два года, задержанные вследствие нападения датчан. Так же радовались и унгавнийцы господству епископа Германна, находившегося в Одемпэ, но им препятствовал король Вячко со своими дорпатцами (Tarbatensibus): он был ловушкой и великим искусителем для жителей Саккалы и других соседних эстов.

И отправили епископы послов к королю в Дорпат, прося отступиться от тех мятежников, что были в замке, так как они оскорбили таинство крещения; бросив веру Христову, вернулись к язычеству; братьев-рыцарей, собратьев и господ своих, одних перебили, других взяли в плен и таким образом вовсе извели в своих пределах, а все соседние области, перешедшие в веру Христову, ежедневно грабили и опустошали. И не захотел король отступиться от них, так как, давши ему [307] этот замок с прилегающими землями в вечное владение, новгородцы и русские короли обещали избавить его от нападений тевтонов. И собрались в тот замок к королю все злодеи из соседних областей и Саккалы, изменники, братоубийцы, убийцы братьев-рыцарей и купцов, зачинщики злых замыслов против церкви ливонской. Главой и господином их был тот же король, так как и сам он давно был корнем всякого зла в Ливонии: нарушив мир истинного миротворца и всех христиан, он коварно перебил преданных ему людей, посланных рижанами ему на помощь против литовских нападений, и разграбил все их имущество.

Итак, все эти люди, полагаясь на крепость вышеназванного своего замка, пренебрегали миром с христианами и ежедневно старались повредить им. Да и на самом деле замок этот был крепче всех замков Эстонии: братья-рыцари еще ранее с большими усилиями и затратами укрепили его, наполнив оружием и баллистами, которые были все захвачены вероломными. Сверх того, у короля было там множество его русских лучников, строились там еще и патерэллы, по примеру эзельцев, и прочие военные орудия.

Эстонская церковь подвергалась тогда многим тягостям войны и подобна была женщине родящей, терпящей печаль и боль, пока не родит, роды же ее подстерегает дракон, то есть тот бегемот, что, поглощая реку, все еще надеется принять Иордан в пасть свою. Вышеназванная церковь, еще маленькая и слабая, никак не могла бы выйти из таких военных трудностей без помощи церкви ливонской, которая была ее истинной и первой по трудам завоевания матерью, родившей ее крещением возрождения для веры Христовой, хотя многие матери ложно присваивали и обманно влекли к себе эту дочь, и одна из них — это русская мать, всегда бесплодная и бездетная, стремящаяся покорять страны не для возрождения к вере Христовой, а ради податей и добычи.

Итак, чтобы ливонская церковь могла избавить от бед дочь свою, церковь эстонскую, рожденную ею во Христе, достопочтенный епископ рижский созвал братьев-рыцарей, а также церковных людей с пилигримами, купцами, горожанами Риги, со всеми ливами и лэттами и назначил поход для всех, принадлежащих к ливонской церкви. В полном повиновении все собрались с войском у озера Растигервэ, пригласив с собой вышеназванного достопочтенного епископа рижского с братом его, не менее достопочтенным епископом Германном, со всеми церковными: людьми и рыцарями. Совершив там дело молитвы и совещания, отправили вперед лучших и сильнейших в войске, чтобы они, пройдя Унгавнию в течение дня и ночи, на следующее утро могли осадить замок Дорпат. Те, снова разделив свои силы, одних отрядили для нападения на замок, других направили в Виронию для разорения все еще непокорных жителей. После трехдневного похода они в изобилии привели овец, быков и прочее, что войску пригодилось. Епископы же с пилигримами и всей массой войска шли сзади и в день Успения Пресвятой Девы достигли замка. В этот же день в прошедшем году взят был замок Вилиендэ. [308]

Итак, поля покрылись шатрами, началась осада замка. Стали строить малые осадные машины и патерэллы, наготовили множество военных орудий, подняли крепкую осадную башню из бревен, которую восемь дней искусно строили из крупных и высоких деревьев в уровень с замком, затем надвинули поверх рва, а внизу тотчас начали вести подкоп. Для рытья земли днем и ночью отрядили половину войска, так чтобы одни рыли, а другие выносили осыпающуюся землю. Поэтому с наступлением утра значительная часть подкопанного обрушилась с вала, и вскоре можно было продвинуть осадную башню ближе к замку. Между тем к королю посылали для переговоров знатных людей, священников и рыцарей. Ему предлагали свободный путь для выхода с его людьми, конями и имуществом, лишь бы он ушел из замка и оставил этот народ отступников. Но король, в ожидании помощи от новгородцев, упорно отказывался покинуть замок. В это время пришли русские разорять область, слухи об этом распространились по шатрам. Тотчас явились в полной готовности тевтоны, желавшие с ними сразиться, и выступили в поле, оставивши других осаждать замок, но так как русских не оказалось, они снова вернулись к осаде замка. Многих на верху вала ранили стрелами из баллист, других перебили камнями метательных орудий, бросали в замок из патерэллов железо с огнем и огненные горшки. Одни готовили орудия, называемые ежом и свиньей, другие складывали костры из бревен, третьи подкладывали огонь, наводя всем этим великий страх на осажденных. И бились так много дней. Точно так же и бывшие в замке построили свои машины и патерэллы против христианских орудий, а против стрел христиан направили своих лучников и баллистариев. Подкоп велся день и ночь без отдыха, и башня все более приближалась к замку. Не было отдыха усталым. Днем бились, ночью устраивали игры с криками: ливы и лэтты кричали, ударяя мечами о щиты; тевтоны били в литавры, играли на дудках и других музыкальных инструментах; русские играли на своих инструментах и кричали; все ночи проходили без сна. И собрались вновь все христиане, ища совета у Бога. Были среди них вождь Фридрих и вождь Фредегельм, и судья пилигримов, человек знатный и богатый, который говорил: “Надо взять этот замок приступом, с бою и отомстить злодеям на страх другим. Ведь во всех замках, доныне взятых ливонским войском, осажденные всегда получали жизнь и свободу: оттого другие и вовсе перестали бояться. Так теперь, мы всякого, кто из наших первый взберется на вал и вступит в замок, превознесем великими почестями, дадим ему лучших коней и лучшего пленника из взятых в замке, за исключением короля, которого вознесем надо всеми, повесив на самом высоком дереве”. Эта мысль всем понравилась, люди стали приносить обеты Господу и Пресвятой Деве, и тотчас по наступлении утра, после торжественной мессы, началась битва. Стали подносить бревна, но весь труд был напрасен, так как не пришло еще время возмездию Божьему. В девятом часу эсты в замке зажгли большие огни, открыли широкое отверстие [309] в вале и стали через него скатывать вниз колеса, полные огня, направляя их на башню и подбрасывая сверху кучи дров. Но сильные христианские воины в доспехах разбросали огонь, разломали колеса, сбили силу пламени и защитили свою башню. Между тем другие нанесли дров и подожгли мост, а русские все сбежались к воротам для отпора.

Иоанн из Аппельдерина, брат епископа, славный рыцарь, взяв факел в руку, первый стал подниматься на вал. Вторым за ним тотчас пошел его слуга Петр, и они без всякого промедления сразу добрались до самого верха вала. Увидев это, и другие в войске побежали вслед за ним. Что же сказать дальше? Каждый спешил взойти первым ради вящей славы и чести Иисуса Христа и Матери Его Марии, а также чтобы и самому получить честь и награду за свой подвиг. И взошел кто-то первый, а кому это удалось, не знаю, знает Бог; за ним последовала вся масса. Каждый помогал товарищу подняться в замок, а иные проникли в отверстие, через которое осажденные катили колеса с огнем; вошедшие первыми приготовляли место следующим, гоня эстов мечами и копьями с вала. Когда уже много тевтонов вошло в замок, за ними двинулись лэтты и некоторые из ливов. И тотчас стали избивать народ, и мужчин и даже некоторых женщин, не щадя никого, так что число убитых доходило уже до тысячи. Русские, оборонявшиеся дольше всего, наконец были побеждены и побежали сверху внутрь укрепления; их вытащили оттуда и перебили, всего вместе с королем около двухсот человек. Другие же из войска, окружив замок со всех сторон, не давали никому бежать. Всякий, кто, выйдя из замка, пытался пробраться наружу, попадал в их руки. Таким образом, изо всех бывших в замке мужчин остался в живых только один — вассал великого короля суздальского, посланный своим господином вместе с другими русскими в этот замок. Братья-рыцари снабдили его потом одеждой и отправили на хорошем коне домой в Новгород и Суздаль сообщить о происшедшем его господам.

Когда все мужчины были перебиты, началось у христиан великое торжество: били в литавры, играли на свирелях и других музыкальных инструментах, потому что отомстили, наконец, злодеям и истребили всех вероломных, собравшихся туда из Ливонии и Эстонии.

После того собрали оружие русских, одежду, коней и всю добычу, бывшую в замке, а также оставшихся еще в живых женщин и детей, подожгли замок и на следующий день с великой радостью пошли назад в Ливонию, славя Бога на небе за дарованную победу, ибо благ Он и милостив вовеки.

Новгородцы же пришли было во Псков с многочисленным войском, собираясь освобождать замок от тевтонской осады, но услышав, что замок уже взят, а их люди перебиты, с большим горем и негодованием возвратились в свой город.

Эзельцы освободили из плена Теодериха, брата епископа, и отпустили в Ливонию. Поморцы же, явившись в Ригу, вернулись в подчинение епископу, полностью [310] уплатили двойной оброк, не плаченный из-за датчан в течение двух лет, и возвратились к вере христианской, обещая вечную верность рижской церкви. Точно так же и варбольцы, принесши подати и дары, во всем подчинились рижанам. Рижане однако не решили о них ничего окончательно и без колебаний приняли только семь областей в Поморье, которыми всегда полноправно владели. Дело в том, что права рижан на Поморье всегда были прочны: они завоевали Поморье для веры христианской, они же крестили его, им принадлежали там оброк и заложники, а королю датскому никогда заложники Поморья не отдавались. Виронцы с гервенцами, услышав о взятии замка Дорпат, также явились в Ригу с подарками и конями для господ своих.

Епископ Германн отбыл со своими в Унгавнию, начал строить замок Одемпэ и поставил там знатных людей и достойных рыцарей, а именно зятя своего Энгельберта из Тизенгузена, Теодериха, брата своего, Гельмольда из Люнебурга, человека знатного и благоразумного, и Иоанна из Долэн. Каждому из них он дал в феод по области, то есть по одной килегунде, а на жительство в замке принял множество других тевтонов, чтобы они защищали от неприятелей страну и замок, а подданных своих эстов учили вере христианской. Эстам же, все еще не утратившим вероломства, не разрешили жить с ними в замке. Епископ пригласил с собой в Унгавнию и священников, дал им церкви в бенефиций и вдоволь одарил хлебом и землей. Эстам он, после должного поучения, предложил платить установленную Богом десятину, и они согласились и стали платить ее с тех пор каждый год. Затем он распорядился, чтобы и священникам и вассалам его давалось все необходимое и правильно платилось, что обещано. Брата своего Ротмара он поставил настоятелем, назначив местом обители Дорпат и приписав к ней двадцать четыре деревни, а также достаточное количество доходов и земли. По его распоряжению там должны были быть каноники по орденскому уставу, там же он решил иметь и свою кафедральную церковь.

Братья-рыцари ушли в Саккалу и, владея замком Вилиендэ, начали строить там сильные укрепления. Поставив священников по церквам, они назначили им достаточные доходы с хлеба и с полей, а с эстов получили десятину. Сверх того они полностью получили удовлетворение за все, что было у них отнято, и за все убытки, причиненные им в Унгавнии и Саккале. Вайгу они разделили, половину отнесли к Унгавнии, а другую половину с Саккалой, Нормегундой и Мохой взяли в свое владение.

Русские из Новгорода и Пскова также прислали в Ригу послов просить о мире. И согласились рижане, заключили с ними мир, а подать, которую те всегда собирали в Толове, возвратили им.

Лэттов в Толове епископ рижский поделил с братьями-рыцарями: две трети взял себе, а одну оставил братьям-рыцарям. [311]

Двадцать седьмой год епископства Альберта

Двадцать седьмая пошла годовщина епископа Риги (1225).
И страна наконец затихла в мирном покое.

После того как взят был крепкий замок Дорпат, а все эсты и русские вместе с королем перебиты, страх перед рижанами и тевтонами охватил все соседние области и все окружающие народы. И отправили все они послов с дарами в Ригу — и русские, и эсты поморские, и эзельцы, и семигаллы, и куры и даже литовцы, прося мира и союза из страха, как бы и с ними не поступили так же, как в Дорпате. И приняли рижане их предложения и дали мир всем, кто просил, и стало тихо в стране пред лицом их.

И вышли эсты из замков вновь строить свои сожженные деревни и церкви. Точно так же и ливы и лэтты появились из лесных убежищ, где уже много лет скрывались во время войн; и вернулся каждый в свою деревню, к своему полю, стали пахать и сеять в полной безопасности, которой не видали уже сорок лет, так как литовцы и другие племена, ни до начала проповеди Слова Божьего в Ливонии, ни после крещения жителей, никогда не оставляли их в покое и безопасности. Теперь же все наслаждались спокойствием, трудясь на поле или занимаясь другими работами, и никто не пугал их. Глубже познав веру христианскую, они уверовали в Иисуса Христа, Сына Божьего, Который, после печальных войн и гибели многих, после мора и множества бедствий, в конце концов сжалился над Своим оставшимся народом, даровав ему мир и безопасность. И успокоился народ за Господом, благословляя Благословенного вовеки.

В том же году достопочтенный епископ рижский послал священника своего Мавриция к римскому двору просить легата апостольского престола для Ливонии. И согласился на просьбу его верховный первосвященник и послал достопочтенного епископа моденского, канцлера своего двора, в Ливонию с тем же священником, и прибыл он с приближенными своими, с пилигримами и всей своей свитой на Двину.

И вышли навстречу ему рижане, радостно приняли его и проводили в город. Радовался и он, славя Иисуса Христа, ибо виноградник Божий, с такой славой насажденный, церковь, орошенную кровью множества верных, он нашел столь могущественной и настолько обширной, что ветви ее простирались на десять дней пути вплоть до Ревеля, а по другой дороге на Псков или по Двине вплоть до Герцикэ еще на такое же расстояние, причем в ней было уже пять отдельных епископий со своими епископами. И тотчас отправил он послов ко двору римскому, описывая верховному первосвященнику истинное положение дел.

Сам же он, заботясь о вновь обращенных, ливах и других, живших в городе, часто созывал мужчин и женщин, усердно учил их Слову Божию и с радостью давал много индульгенций. Потом, желая видеть и других ливов и литовцев и [312] эстов, отправился в Торейду, а вместе с ним достопочтенный рижский епископ, Иоанн, настоятель церкви Св. Марии, и множество других мудрых и рассудительных людей. Прибыв прежде всего в Куобезелэ, он отслужил там торжественную мессу для ливов и проповедовал слово спасения, чтобы укрепить их в вере католической. То же он выполнил потом в Витизелэ и Леттэгорэ, а за ними в Метсеполэ, в Идумее и Лэттии; везде он сеял семя Евангельское, учил приносить плоды добрые и прилежно разъяснял христианское учение. Оттуда он двинулся в Унгавнию, нашел там церковь верных, как тевтонов, так и эстов и прочно отстроенный замок Одемпэ, заселенный уже новыми жителями; и благословил Господа за то, что и в Эстонии он встретил общину верующих. Эстов наставляя, а тевтонов укрепляя в вере Христовой, он убеждал их жить по дружески, не причиняя зла друг другу; просил тевтонов не налагать на плечи новокрещенных невыносимого бремени, но лишь бремя Господа, легкое и приятное, и постоянно учить их таинствам веры. И благословив их, отправился он в Саккалу и там в первом встреченном им приходе у озера Ворцегервэ, благостно поучая вновь обращенных эстов, убеждал их никогда не отступать от веры Господа нашего Иисуса Христа. Оттуда он пошел в замок Вилиендэ, принадлежащий братьям-рыцарям, который и они к тому времени весьма сильно укрепили. С радостью вышли они навстречу апостольскому легату, устроили ему прием в замке и рассказали обо всех бедствиях, испытанных ими там от эстов ради веры христианской. И созвал он эстов, мужчин и женщин, по их церквам, отправился туда и, обратившись к ним со словами увещания, убеждал их не совершать впредь таких злых дел и не оскорблять таинств веры. Точно так же и братьям-рыцарям благочестиво преподал он правила святого учения, наставляя не быть слишком требовательными к подданным их, неразумным эстам, ни в сборе десятины, ни в каких-либо других делах, чтобы тем самым не внушать им желания снова вернуться к язычеству. Прибыли также к нему туда послы датчан из Ревеля, выразили радость по поводу его приезда и рассказали ему о своих бедствиях и войнах. Точно так же явились к нему и послы эстов с Поморья, всегда воевавших с датчанами, отдавая под его власть свои земли и области, как они всегда предлагали и рижанам, лишь бы получить защиту от датчан и эзельцев. И принял он их.

После того он возвратился в землю лэттов. В Трикатую к нему собрались лэтты со всей области, именуемой Толова, и он с радостью проповедовал им Слово Божье и ревностно излагал все таинства веры. Отправившись оттуда в Венден, он с благоговением был принят братьями-рыцарями и другими, жившими там тевтонами, и нашел там величайшее множество вендов и лэттов. Поэтому, когда наступило утро, он с радостью стал проповедовать всем собравшимся лэттам радостное учение Господа Иисуса Христа и, не раз упоминая о страданиях Господа Иисуса, вкушал своим слушателям завет радости, одобрил их твердость в вере, то, что они добровольно, без всякого военного принуждения с самого начала приняли [313] веру христианскую и впоследствии никогда не оскорбляли таинства крещения, как ливы и эсты; хвалил смирение и терпение, с каким лзтты радостно несли имя Господа нашего Иисуса Христа к эстам и другим языческим народам и погибали во множестве убитыми за веру христианскую, переселяясь, как мы веруем, в мир мучеников.

И вендов не лишил он своих поучительных наставлений, а господам их, братьям-рыцарям, внимательно внушал по-христиански обращаться с подданными, налагая на них лишь легкое бремя.

После того, преподав и в Зигевальдэ такие же благочестивые поучения, он ревностно убеждал ливов не забывать впредь таинства крещения и не возвращаться к язычеству.

Братьев-рыцарей и прочих тевтонов он постоянно и здесь и в других областях старался убедить, чтобы они, уча вере христианской ливов, лэттов и других новообращенных, налагали на плечи их благое иго Иисуса Христа и щадили их, как при сборе десятины, так и в других делах, дабы от чрезмерных тягот они не вернулись к неверию. И закончив это все, он возвратился в Ригу (август).

И пришли туда к нему тевтоны, ливы и лэтты просить суда по разным делам. И отвечал он каждому соответственно делу и жалобе его и вынес решения по многим делам и тяжбам.

Когда русские в Новгороде и других городах также услышали, что в Риге находится легат апостольского престола, они отправили к нему своих послов, прося утвердить мир, уже давно заключенный с тевтонами. Выслушав эти просьбы и укрепив доверие людей своими речами, он всех в радости отпустил по домам. Явился также вызванный к нему князь семигаллов Вестгард, но несмотря на много споров и длинные речи с призывом к вере в Иисуса Христа, он в упорстве неверия не желал понять слов спасения, все еще не принял крещения, но обещал сделать это в дальнейшем и взял с собой в Семигаллию проповедника господина легата. Приходили, таким образом, люди изо всех окрестных стран, чтобы видеть легата римского двора. В том числе были Всеволод, король Герцикэ, граф Бурхард, датские епископы из Ревеля, а также эзельцы и поморские эсты; эти последние, отдавшись под его защиту, обещали принять священников и обязанности христиан, лишь бы он избавил их от нападений датчан. Он обещал им полное избавление и отправил послов к датчанам и эзельцам, предлагая прекратить войну, принять от него мир и подчиниться его предписаниям.

Желая видеть еще и других новообращенных, он посетил ливов в Гольме, отслужил там торжественную мессу и, посеяв семя святого учения, отправился в Икесколу. Там, помянув первых святых епископов, он и этих ливов укрепил в служении Богу. Затем в Леневардене и Аскратэ также старался отвратить ливов от идолопоклонства и со вниманием учил их почитанию единого Бога. Наконец и в Кукенойсе преподал правила святого учения живущим там тевтонам, русским, [314] лэттам и селам, а тевтонов все убеждал не обижать подданных чрезмерными тяготами и недолжными поборами, прилежно учить их вере Христовой, вводить христианские обычаи, уничтожал обряды язычников, воспитывать людей и добрым примером и словом.

Когда легат апостольского престола уже в осеннее время вновь возвратился в Ригу, тевтоны, бывшие в Одемпэ, по призыву старейшин виронских, поднялись со всеми своими людьми, пришли в Виронию и заняли там замки, изгнав датчан. Они говорили, что эта земля покорена была вере христианской прежде всего ливонцами под хоругвью Пресвятой Девы. И стали они господами во всех областях и замках Виронии. Узнав об этом, господин легат призвал к себе тех тевтонов и, грозя церковной карой, заставил отдать эту землю под покровительство верховного первосвященника, а затем, тотчас же отправив послов и к датчанам в Ревель, принудил и их отступиться, передав в его руки, как эту землю, так и другие, о которых шел спор у тевтонов с датчанами. Датчане, не смея сопротивляться, обещали полное повиновение римскому двору, передали в руки послов господина легата Виронию, Гервен, Гариэн и Поморье и подтвердили это дарение, отправив в Ригу свою грамоту с печатями. После этого легат послал в Виронию своих людей, пилигримов и священников; тевтонов и датчан всех устранил и взял эти земли в свою власть.

После праздника Крещения (6 января 1226), когда в тех холодных странах дороги, благодаря снегу и морозу, становятся удобнее для путешествия, господин легат выехал из Риги с клириками и слугами, взяв с собой епископа семигалльского Ламберта, Иоанна, настоятеля рижской церкви, рижских горожан, некоторых братьев-рыцарей и многих других.

Проехав через Ливонию, он прибыл в область лэттов, а от лэттов в Саккалу, несмотря на сильное недомогание. Отдохнув два дня в Вилиендэ, он отправился потом в Гервен, и встретили его все гервенцы в деревне Каретэн. Он с радостью проповедовал им Слово Божье, наставлял в вере католической и принял их под власть верховного первосвященника. Добравшись до первого замка Виронии, называемого Агелиндэ, он был принят там с большой радостью и почетом; созвал всю массу жителей, преподал им спасительное учение вечной жизни и проповедовал имя Христово. Пройдя оттуда в Тарванпэ, совершил то же. И явились датчане, которых звали туда. И заключен был мир, сначала между тевтонами и датчанами, потом — с эстами всех областей. После того легат отправился в область Табеллина, куда собрались к нему все старейшины Виронии и слушали его поучения о вере христианской. И принял он всех их под власть верховного первосвященника и назначил и них старейшин и судей по всем своим областям, а затем вернулся в Тарванпэ. Оттуда он поехал в датский замок в Ревель, где также с радостью был принят датчанами, шведами и всеми жившими там. Когда, однако, он стал требовать мальчиков, [315] заложников Виронии, ему не захотели выдать их и, лишь подвергшись церковной каре, вынуждены были согласиться, и легат отослал заложников к родителям в Виронию.

Приняли и варбольцы мир от господина легата, явившись к нему в Ревель, но, по настойчивой просьбе датчан, он возвратил варбольцев им вместе с прочими гарионцами.

Ту же Килигунду, что называется Приморской, со всем остальным Поморьем, Виронией и Гервеном он принял под власть верховного первосвященника.

Собрались к нему также ревельские эсты вместе с датчанами, и он, благочестиво преподав им проповедь вечного спасения, ревностно убеждал их жить дружно и впредь избегать вероломных замыслов. Закончив все эти дела и отправив своих священников в Поморье, сам он возвратился через Саккалу в Ригу. Священники же, Петр Какинвальдэ с товарищем, другим священником, отправились в Зонтагану, и приняли их поморцы с радостью и слушали от них Слово Божье, и окрещены были мужчины, женщины и дети, оставшиеся еще не крещеными, как в Зонтагане, так и в Майанпатэ и Паэгаллэ. Потом воротились они в Ливонию, радуясь и хваля Бога за распространение веры.

Когда легат апостольского престола вновь вернулся в Ригу, собрались к нему епископы, священники, клирики, братья-рыцари с вассалами церкви и горожане рижские. И устроен был в великом посту с их участием торжественный собор в церкви св. Марии, чтобы напомнить постановления Иннокентия и добавить к ним кое-что новое, что казалось необходимым для недавно насажденной церкви.

Затем, выполнив и закончив все, что мог закончить, он раздал индульгенции, простился со всеми, благословил людей и вернулся на корабль, поручив Ливонию Пресвятой Богородице Марии с Сыном Ее возлюбленным, Господом нашим Иисусом Христом, Ему же честь и слава во веки веков. Аминь.

Помню и радостно помнить, а прочее Ты, Матерь Божья,

Дева, Ты знаешь одна, ныне помилуй меня.

Много дел и славных дел совершилось в Ливонии во время обращения язычников к вере Иисуса Христа. Все их нельзя ни описать, ни упомянуть, чтобы не навеять скуки на читателей. Это же немногое написано во славу того же Господа нашего Иисуса Христа, желающего, чтобы вера и имя его донеслись ко всем народам; с помощью и поддержкой Того, Чьей волей все это совершилось, Кто столько великих и славных побед над язычниками даровал в Ливонии людям Своим (и чаще малому числу людей, чем множеству), а также [во славу] возлюбленной Его Матери, ибо Ей, как и Сыну Ее, Господу нашему Иисусу Христу, посвящены все эти вновь обращенные земли.

И чтобы слава, подобающая ему за столь достойные хвалы деяния, впоследствии не пала в забвение из-за небрежности и лености людской, решили мы, по просьбе господ и товарищей, смиренно написать о ней и оставить потомкам, что [316] бы и они воздали хвалу Богу и возложили на него надежды свои, и не забывали о деле Божьем и искали воли его. Ничего тут иного не прибавлено к тому, что почти все мы видели своими глазами, а чего собственными глазами мы не видели, то узнали от видевших и участвовавших. И не ради лести или мирской корысти написали мы это, а скорее во отпущение грехов наших, для славы Господа нашего Иисуса Христа и Пресвятой Девы Марии, Матери Господа, Который с Отцом и Духом Святым всегда был и есть и будет благословен во все веки веков. Аминь.

Двадцать восьмой год епископства Альберта

Двадцать восьмой наступил епископа год (1226), и тогда-то
Церковь святая нашла мир, тишину и покой.

Легат апостольского престола, оставив Ливонию, долго стоял с кораблями у моря, дожидаясь милости ветра. И вдруг увидел он эзельцев, возвращающихся из Швеции с добычей и множеством пленных. Эзельцы всегда причиняли пленным женщинам и девушкам много горя, подлостей и надругательства; брали их в жены себе, каждый по две, по три и больше, позволяя себе недозволенное, ибо не может быть союза у Христа с Велиалом и доброй связи у язычника с христианкой; часто они даже продавали пленниц курам и другим язычникам. Когда господин легат узнал обо всех злодействах, совершенных ими в Швеции: о сожжении церквей, избиении священников, надругательстве над таинствами и тому подобных бедствиях страны, он горевал о пленных и молился Господу о возмездии злодеям. Прибыв в Готландию, он сеял там Слово Божье, предлагая всем христианам принять знак святого креста во отпущение грехов, чтобы отомстить криводушным эзельцам. Тевтоны послушно приняли крест, готы отказались, а датчане не услышали Слова Божьего. Одни тевтонские купцы, стремясь купить небесные блага, приобрели коней, вооружились и явились в Ригу. Радовались рижане, встречая их; радовались крещеные ливы, лэтты и эсты, собираясь нести имя Христово к некрещеным эзельцам.

В тот год магистр Иоанн, сотоварищ господина легата, управлял по его поручению землями, о которых был спор между тевтонами и датчанами, то есть Виронией, Гервеном и Роталией.

Мир был нарушен, и магистр Иоанн начал войну с датчанами. Датчане разграбили и сожгли Роталию, захватив много добычи. Слуги магистра преследовали их, пятьдесят человек у них убили, а пятьдесят посадили в замке Майанпата, но через три дня, сжалившись над ними, так как это были христиане, отпустили. Легат послал также множество тевтонов в Виронию на помощь Иоанну, и против датчан, и против свирепых эзельцев, но рижане, услышав об этой войне, отправили, послов и заключили мир с датчанами, чтобы сосредоточить силы для нападения на эзельцев и распространения веры среди язычников. [317]

Когда прошли праздники Рождества и Крещения Господня, снег покрыл землю, а лед воду, так что поверхность бездны замерзла и воды стали крепки, как камень, все покрылось льдом и стали лучше дороги, как по суше, так и по воде. Как только установилась дорога по морю, рижане, стремясь омовением крещения очистить племя эзельцев, живущее на острове в море, тотчас назначили поход и созвали всех к реке (после 6 января), именуемой Матерью вод. Отпраздновав день Фабиана и Себастиана (20 января), собрались все тевтоны, рижане, ливы с лэттами и эсты изо всех их областей, взяли продовольствие и оружие и пошли за достопочтенным господином епископом ливонским, при котором были епископ семигалльский и магистр Волквин со своими братьями и пилигримами. Отслужив торжественную мессу, выступили по льду на Эзель. Войско было большое и сильное — до двадцати тысяч человек. Построившись отрядами, двигались они в порядке, каждый под своими знаменами, по льду моря и верхом и в санях. И шум войска подобен был сильному грому: бряцало оружие, сталкивались сани, двигались и кричали люди, падали и снова вставали кони то тут, то там на льду. А был он гладок, как стекло, так как от дождей, пришедших с юга, был залит водой, потом замерзшей. Перешли они море с великим трудом и наконец радостно добрались до берегов Эзеля.

Уже на девятый день подошли к замку Монэ и предполагали только переночевать там, после того как имели, стычку с людьми в замке. Те, боясь предстоящего сражения и стрельбы из баллист, укрылись в свои жилища в замке, а ночью послали к епископу и прочим старейшинам войска людей с речами, полными лжи, обещая принять веру Христову и мир с христианами, но рассчитывая, когда войско пойдет дальше, нанести урон и поражение задним. Епископ да и другие старейшины хотели бы принять эти условия и согласиться на мир, но этому мешали лживость и преступность эзельцев, ибо нет мудрости и нет совета вопреки Господу, а эти люди, не желая оставить свои злые обычаи, все еще жаждали крови христианской и совершали разные мерзости; полные злобных намерений, они не заслужили дара святого крещения; полагаясь на прочность своего замка, не желая мира и говоря постыдные речи, они скорее заслуживали смерти, чем крещения. Так как они, наверное, не хотели мира, мир ушел от них, а пришло возмездие.

Тевтоны бросились было на вал, надеясь взобраться в замок, но были отбиты и пострадали от камней и копий; пришлось сражаться не только открытой силой, но и искусством. Построили осадные машины, против патерэллов врага поставили свои и стали метать в замок камни, соорудили свинью, а под ней вели подкоп, пока не дошли до середины вала. Тогда, отодвинув свинью, поставили на ее место крепкую башню из бревен, на нее взошли тяжеловооруженные с баллистариями и начали обстреливать эзельцев и укрепления копьями и стрелами. Те из замка метали копья и камни в осаждающих.

На шестой день осады (3 февраля), наутро после праздника Сретения (чтобы самый день Сретения не встречать кровопролитием и убийством), едва рассвело, разгорелся [318] бой. Зацепляя загнутым железом или железными крючьями, стали по одному выламывать из укрепления крупнейшие бревна, которыми оно держалось, так что некоторая часть укрепления обрушилась наземь. Обрадовалось войско христианское, стало кричать и молиться Богу. Кричали и осажденные, обращаясь к своему Тарапите. Одни призывали священный лес, другие Иисуса, во имя и во славу Его храбро пошли на приступ и достигли верхушки вала, встречая и с другой стороны сильнейший отпор. Первый взошедший на вал был сбит множеством камней и копий; так как, однако, Сам Бог хранил его невредимым среди стольких яростных врагов, он снова поднялся наверх, но опять был сброшен толпой врагов; всходил еще, и не один раз, и сколько ни пытался взобраться выше, всякий раз враги его прогоняли. Наконец этот тевтон, длинным мечом своим отразив враждебные копья, с помощью, наверное, ангела Божьего, добрался до верха укрепления и оказался над головами врагов. Тут, чтобы не пострадать от вражеских копий, он подложил себе под ноги щит и, стоя поверх щита, один сражался с врагами, пока Бог не послал второго и третьего. Третий, к несчастью, был сброшен и свалился вниз, но двое тем не менее продолжали обороняться против массы врагов. Пятеро эзельцев, тоже взобравшись наверх укрепления, стали сзади бросать в них копья, но первый был ранен копьем, а затем его меч тевтона сразил, вниз он упал без сил, прочие же обратились в бегство.

Другие тевтоны смело пошли на приступ вслед за первыми на помощь им. Несмотря на храбрый отпор яростных врагов, несмотря на то, что многие получили раны, а иные были убиты, тевтоны, положившись на Бога, с великим трудом оттеснили массу врагов и наконец завладели верхушкой укрепления. Подъем был очень труден, ибо гора была высока и вся во льду, а каменная стена на горе смерзлась, как льдина, и не во что было упереться ногой. И все же, одни по лестницам, другие цепляясь за веревки, не иначе, как с помощью ангела Божьего, взобрались наверх и ударили в тыл бегущим врагам. Крики торжества и счастья у христиан! Вопль в Раме! Рыданья и вой смятения у гибнущих язычников. Тут вступили в замок и перебили народ.

Нет пощады теперь язычникам с Эзеля больше,
Смерть ожидает одних, плен и неволя других.

Ливы и лэтты, обойдя кругом весь замок, никому из них не дали убежать. Победив врагов, радовались победители и пели хвалы Богу, Который всегда защищал Давида от филистимлян, а ныне спас Своих, даровав победу над врагами. Взявши город, захватили добычу, имущество, дорогие вещи, угнали коней и скот, а что осталось, сожгли. Замок эзельцев пожрал огонь, а христиане с радостью захватили добычу.

Обратив в пепел замок Монэ, войско поспешило к другому замку, находившемуся в середине Эзеля, по имени Вальдия. Это самый крепкий город среди других эзельских городов. У этого замка войско остановилось; стали готовить военные орудия, то есть патерэллы и большую осадную машину; рубили самые большие ели и сосны для постройки башни против замковых укреплений. Ливы же, [319] лэтты и эсты, вместе с некоторыми тевтонами, сделав обход по всем областям, захватили коней, отличных быков, и большую другую добычу, много хлеба и прочего, а деревни сожгли.

Вальдийцы не могли выдержать обстрела камнями, вследствие множества скученного в замке народа, не выдержали и действия баллист; видя к тому же, какие еще строятся орудия, и понимая, что с ними легко будет взять замок, они, убоявшись Бога, стали просить мира и, может быть, с ужасом думая об избиениях в замке Монэ, смиренно сдались, говорили мирные речи и усердно просили дать им таинство святого крещения. Радость охватила христиан. Запели хвалу Господу и дали мир народу. Взяли в заложники сыновей у лучших людей. Стали вальдийские эзельцы сынами послушания, некогда бывши сынами гордости. Те, кто были волками, стали агнцами. Кто были гонителями христиан, стали братьями, приняли мир, не отказались выдать заложников, усердно просили благодати крещения, не убоялись платить вечную дань. Отданы были в заложники сыновья знатных людей; первый из них, с радостью и большим благоговением принял наставление от достопочтенного епископа рижского, а затем был им омыт в источнике святого крещения. Других крестили другие священники, а потом их с радостью повели и в город проповедать Христа и низвергнуть Тарапиту, бывшего у эзельцев богом. Они освятили источник посреди замка и, наполнив бочку, крестили сначала старейших и лучших, а за ними и других мужчин, женщин и детей. И сделалась большая давка: мужчины, женщины и дети кричали: “Скорее меня окрести!” И было так с утра до вечера, так что и священники, которых было то пять, то шесть, обессилели от трудов крещения. Крестя с великим благоговением многие тысячи народу и видя, что люди с большой радостью спешат принять таинство крещения, священники радовались и сами, надеясь, что этот труд зачтется им в отпущение грехов. Чего не могли закончить в тот день, закончили на следующий и на третий день. Когда совершено было таинство в городе Вальдии, явились послы из всех городов и областей Эзеля, прося мира и добиваясь таинства крещения. Радовалось войско и, взяв заложников, дало им мир с братской любовью. Сказано было, чтобы эзельцы вернули свободу пленным шведам. Те повиновались и обещали вернуть. Повели с собой священников в свои замки проповедовать Христа, низвергнуть Тарапиту с прочими языческими богами и крестить народ. И крестили священники по всем замкам Эзеля весь народ обоего пола с великой радостью, и плакали от радости, что водою возрождения столько тысяч людей родили для Господа, как детей духовных, как возлюбленную невесту Богу из язычества.

Люди омыты водой, лица омыты слезой.
Так, так Рига всегда омывает язычников.
Так посреди морей Эзель ею крещен,
Так, омывши порок, даст она Царство неба,
Вышнюю радость даст, радость и здесь на земле. [320]

Эти Божьи дары — наша радость. Бог, Господь наш Иисус Христос в Своей славе и Пресвятая Мария Дева даровали рабам Их рижанам на Эзеле великую радость: они победили мятежников, крестили добровольно и смиренно приходивших, получили заложников и подати, освободили всех пленных христиан и вернулись с победой. Что не по силам было королям, то быстро и кротко совершила к славе Своего имени Пресвятая Дева руками рабов Своих рижан.

Закончив эти деяния, окрестив весь народ, низвергнув Тарапиту, потопив фараона, освободив пленных, возвращайтесь с радостью, рижане!

С вами всегда идет победа и слава триумфа!
Господу слава и честь, Богу на небе хвала.


Комментарии

49. Бодо II фон Гамбург.

50. Подразумевается Всеволод Мстиславич, брат и преемник Святослава. Генрих не знает, что Святослав пал в бою с татарами.

51. В земле половцев.

52. Поход Ярослава Всеволодовича, брата Юрия Всеволодовича, великого князя владимиро-суздальского, описан в русских летописях под 6731 г.: “Приде князь Ярослав от брата и иде с всею областию к Колываню, повоева всю землю чюдьскую, а полона приведе без числа, но города не взяша, злата много взяша и придоша вся здрави”.


Текст воспроизведен по изданию: Славянские хроники. СПб. Глагол. 1996

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

<<-Вернуться назад

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.