Мобильная версия сайта |  RSS
 Обратная связь
DrevLit.Ru - ДревЛит - древние рукописи, манускрипты, документы и тексты
   
<<Вернуться назад

СТАРИННЫЙ МОРСКОЙ УСТАВ

Древний морской устав русских северных мореходов в течение веков изустно передавался из поколения в поколение, и только в XVIII в. мезенские поморы записали его на бумагу. Впервые он был опубликован в 1846 г. академиком Н. Я. Озерецковским (Н. Озерецковский. Описание моржовых Епромыслов, “Архангельские губернские ведомости:”, 1846, № 41 и 42.).

Таким образом, древний морской устав долгое время оставался неизвестным не только широким кругам читателей, но и далеко не всем специалистам — морякам и историкам. Между тем устав, характеризующий уровень культуры мореплавания наших предков, заслуживает самого серьезного внимания историков. По широте круга вопросов, затронутых в этом документе, он может быть назван древним кодексом торгового мореплавания.

Н. Я. Озерецковский так пишет о происхождении записи морского устава поморов: “Многие на море приключаются им несчастья, которые заставили их сделать между собою некоторые установления, для общей их пользы служащие. Сии установления не хранятся на письме, а только каждому промышленнику известны; но когда покойный граф Петр Иванович Шувалов потребовал от мезенских жителей, чтоб они морские свои законы письменно ему сообщили, то с писанного ими морского устава мог я достать себе список, в котором следующие находятся [216] статьи... Устав подан в контору архангелогородского сального правления, которое от покойного графа Петра Ивановича Шувалова утверждено там было в то время, когда он все тамошние промысла имел у себя на откупу” (Н. Озерецковский. Описание моржовых промыслов, “Архангельские губернские ведомости”, 1846, № 41 и 42.).

Можно предположить, что изустно передававшийся древний морской устав возник еще во времена Новгородской феодально-боярской республики.

Нельзя, конечно, считать, что документ, опубликованный Озерецковским, полностью соответствует тому морскому уставу, который был в древности, но, несомненно, что и тогда морской устав существовал как вполне сложившийся свод правил и юридических норм.

Мы доподлинно не знаем, какое количество поморских судов выходило на звериный промысел в старину, например в XV в. Однако нам известно, что даже в конце XVIII в., в то время когда северное поморское мореплавание уже находилось в упадке, на грумантские промыслы выходило до двухсот поморских судов с двумя тысячами промышленников (Л. Брейтфус. Морской звериный промысел в Белом море и в Северном Ледовитом океане, СПб., 1905, стр. 7.). Ясно, что при таком развитии мореходства была настоятельная необходимость в кодификации морского обычного права. Правовые вопросы и не были забыты старинными русскими мореплавателями.

Дошедший до нас морской устав поморов может служить великолепным образцом народного творчества. Несомненно, первые положения этого устава зародились еще в начальный период освоения Белого моря — в процессе развития наледного промысла морского зверя (лысуна). Небольшие артели, состоявшие из 3—7 человек промышленников, постепенно выросли в бурсы и ромши, насчитывавшие сотни членов. В этот период начали складываться уставные правила, определяющие обязанности членов артели и распределение между ними добычи. Каждый получал свою “ужну”— пай, в зависимости от своего опыта и вложенного труда. Выработанные артелью правила соблюдались крепко, за порядком наблюдали выборные старосты, над провинившимися чинили расправу товарищеским судом. У поморов и до сего времени сохранилось выражение “делать уставно”, что значит делать правильно, накрепко. [217]

В период открытий в Северном Ледовитом океане, с появлением больших морских судов, совершающих далекие плавания, порой к неизвестным “землицам”, возникла необходимость не только упорядочить правила дележа добычи, но и установить твердые правила по основным вопросам мореплавания и внутреннего распорядка на судне. Интересно, что в Поморье долгое время держался старинный обычай “выбирать” кормщика членами артели или дружины. Эта выборность не мешала обладать кормщику всей полнотой власти; его права точно охарактеризованы старинной пословицей — “на небе бог, на земле князь, а на море кормщик”.

Мы не будем анализировать весь старинный устав мореходов-поморов. Но остановимся на нескольких, наиболее интересных и важных пунктах.

Прежде всего примем во внимание, что сама продолжительность плаваний, длившихся вместе с зимовками иногда по 2—3 года, приводила к необходимости установления твердых правил, определяющих права кормщика (капитана) по отношению к остальным членам артели (экипажа судна). Это выражено в пункте 12-м устава — “О бытии в послушании у кормщика всем рядовым товарищам”: “В морском ходу и во время промысла всем рядовым товарищам во всем слушаться одного кормщика, и ни в чем воли у него не отнимать; а в потребном случае, хотя и подавать ему совет, только учтиво и не спорно. Ежели кто из них дерзнет кормщика избранить или ударить, или не станет его слушаться, то на такого прочие рядовые должны кормщику дать помощь к наказанию по морскому обыкновению; потому что без наказания за отдалением гражданского суда иные впадут в бесстрастие; от чего без промыслица и разбитие судов приключается. Но ежели кормщику многие из промышленников явятся противниками, наказать же и запретить им будет он не в силах, то в свидетельствовании объявлять на таковых ослушников в прилучившихся судах для отыскания наказания в гражданском суде”. Таким образом, права кормщика полностью уважались, и смысл этого пункта устава не устарел и по настоящее время.

Весьма важны и интересны следующие пункты старинного морского устава: “13. О вывозе людей с разбитых судов. С разбитых судов людей вывозить без всякой платы и когда не станет у них своего припасу, то кормить их без [218] Денежно; в том с ними договоров не иметь, и писем не брать, а хотя кто из них и возмет, однако в действие оные не производить”.

Следовательно, помощь потерпевшим бедствие мореходам должна быть бесплатна и все договоры, заключенные с ними о взимании какой-либо платы, недействительны. Это положение существует и в современном международном морском праве. О пропитании потерпевших кораблекрушение старинный устав говорит так: “Разбитых судов людям провиант свой делить между собою по людно, и они, будучи на чужих судах, должны употреблять свой запас до тех пор, пока его станет, а когда уже не станет, то кормить их хозяину того судна, на которое они взяты, безотказно, и тою самою пищею, которую собственные его промышленники употребляют”.

Пункт 15 трактует о сигналах бедствия: “15. О приворачивании на знаки. Когда с разбитых судов люди на земле или на море или в карбасе или на разбитом судне покажут какой ни есть знак, чтоб мимо идущее судно к себе их взяло, то к таковым не отменно приворачивать, собирать их, и вывозить по выше писемному уставу. Но ежели по причине сильной бури, или за льдом, или для ветру судну к ним подняться и взять их будет не можно, то сего мимо ходящим в вину не ставить”.

Пункт 16 устава определяет взаимоотношения между кормщиком судна и принятыми на борт потерпевшими бедствие: “16. О бытии в послушании у повощика невольным людям. При вывозе невольным людям у повощика как в ходу, так и в промысле и в порядке еды, воли не отнимать, а быть им у него в послушании, хотя бы их половина и сильнее была повощиковой. Ежели повощику с его товарищами случится промышлять, то и тем людям вместе с ними работать без отрицания; а из того промысла участка себе не требовать, хотя бы им после того на прилучившиеся суда и сдача воспоследовала; однако принимающие их на свое судно соли на них требовать не должны; а вывозить обязаны в силу 14 пункта”.

С проникновением новгородского купечества к Северному Ледовитому океану, с появлением больших морских судов, принадлежавших торговым людям, а также с возникновением промыслового флота Соловецкого монастыря назрела необходимость уточнить и разграничить права хозяина судна и кормщика. О правах кормщика и хозяина [219] говорит 10-й пункт устава: “О нечинении кормщику без хозяина и хозяину без кормщика плотной котляны. Ежели кто пожелает с другими учинить плотную котляну, т. е. договориться, чтобы во весь поход сообща промышлять, и промысла не считать и не делить до выхода, то кормщику без воли отпускателя ни с кем такой котляны не делать, так же и хозяину кормщика, если сей не пожелает, к тому не принуждать”.

В 21-м пункте уточнен вопрос о плате за спасение промышленной добычи с терпящего бедствие судна, причем плата за спасение груза не должна была превышать половины его стоимости. Этим же пунктом устанавливался бесплатный “при довольном промысле” вывоз промыслового снаряжения и оставшегося запаса продовольствия. Все эти положения в той или иной форме фигурируют и в современных законоположениях о торговом мореплавании. “О вывозе с моря промыслов с разбитых судов на судах же. Кто пожелает с разбитого судна вывести промысел, тому в плате за провоз договор иметь должно; только в договоре выше половины из промысла не требовать; а при довольном промысле снасть вывозить без платы. Буде же у невольных людей по возврате останется сколько-нибудь харчу, то с оставшегося брать за провоз как и со снасти”.

Пункт 22 обращает на себя внимание заботой о вывозе с потерпевших бедствие судов промысловых снастей. Даже при полном грузе на судне спасателю категорически запрещается бросать снасть. Пункт 27-й уточняет этот вопрос: “Кто с разбитых судов промысел вывезет, а снасти на них оставит, тому за провоз из промысла брать только четверть”. Таким образом, пункт направлен против тех, кто, желая побольше “заработать” на спасении груза, предпочтет бросить промысловое снаряжение.

Примечателен 11-й пункт устава “О нелишении в промысле больных и умерших”: “Если у кого на судне промышленник сделается болен и должность свою отправлять будет не в состоянии, то на такого человека с других котляных судов из промысла паю не требовать, а из своей добычи доли его не лишать. Равным образом поступать и в рассуждении того, кому на судне умереть случится, принадлежащую ему из всего промысла долю отдать его ближним”. Это гуманное правило, отражавшее дух товарищества, господствовавший среди поморов, долго сохранялось на грумантских и новоземельских артельных [220] моржовых промыслах, но в конце XVIII в., под нажимом купцов-предпринимателей, было на практике отменено.

П. С. Ефименко (П. С. Ефименко. Сборник народных юридических обычаев Архангельской губернии, кн. 1, Архангельск, 1869.), занимавшийся изучением народных юридических обычаев Архангельской губернии, считал одиннадцатый пункт устава доказательством его древнего происхождения.

С появлением на Севере купцов-предпринимателей промысловые артели потеряли свое прежнее значение и стали своеобразной формой эксплуатации. Ф. Энгельс следующим образом охарактеризовал русские артели того периода: “Они учреждаются на основе договора, подписываемого всеми членами. Если же эти члены не могут сами собрать необходимый капитал, как это часто бывает, например в сыроварении и в рыболовстве (для покупки сетей, судов и пр.), то артель попадает в лапы ростовщика, который ссужает за высокие проценты недостающую сумму и с этого момента кладет себе в карман большую часть трудового дохода. Но еще более гнусно эксплуатируются те артели, которые целиком нанимаются к предпринимателю в качестве наемных рабочих. Они сами управляют своей собственной промышленной деятельностью и тем сберегают капиталисту издержки надзора. Он сдает им лачуги для жилья и предоставляет в кредит пропитание, причем опять развивается самым гнусным образом система оплаты товарами. Так обстоит у лесорубов и смолокуров Архангельской губ., во многих промыслах в Сибири и других (ср. Флеровский “Положение рабочего класса в России”, С.-Петербург, 1869 г.). Таким образом, артель является здесь средством, облегчающим капиталисту эксплуатацию наемных рабочих” (К. Маркс, Ф. Энгельс. Избранные произведения, том II, М., 1952, стр. 44.).

Характеристика артели, данная Ф. Энгельсом, целиком относится к беломорским промысловым артелям. Тяжелым трудом, связанным с постоянным риском для жизни, зарабатывали зверобои свои несчастные гроши. Годового заработка рядового промышленника едва хватало для уплаты долгов да кое-как на то, чтобы прокормиться зимой до нового “покрута” (вступления в артель). Местные купцы под видом организации артелей “крутили” — принимали [221] пайщиков, участвовавших в деле только личным трудом. Купец, как правило, на промыслах не бывал, а только снаряжал на свои деньги судно, предоставлял необходимые орудия и съестные припасы промышленникам. “Покрутчик идет на промысел с одним брюхом, — говорили мезенцы, — а купец обряжает покрут за моржами на Матку, да на Грумант”.

Артельная форма организации труда на промыслах обеспечивала очень высокий доход предпринимателям. Купец, имея рабочую силу в качестве “пайщиков”, не рисковал даже зарплатой в случае неудачного промысла. Паи между “пайщиками” распределялись так: купец получал три четверти или две трети промысловой добычи, а на всех остальных “пайщиков” приходился остаток. В белужьем промысле, например, за одну только сеть артель в сорок и более человек отдавала хозяину половину всей добычи.

Закабаление купцами крестьян-промышленников производилось всяческими путями: уплатой налогов за неимущего, дачей взаймы денег на прокормление семьи и т. п. При этом должник шел к купцу “покрутчиком”. Если же промышленник занимался промыслом самостоятельно, то в уплату долга он был обязан всю свою добычу продать купцу по очень низкой цене. Сумма долга, конечно, удерживалась заимодавцем особо. Недаром задолжавших купцам промышленников называли “подневольными”, а промысел — “кабальным”.

Заслуживает внимания распределение доходов и на тюленьем промысле в Белом море. Условия этого распределения были таковы: в артель мог вступить всякий, на равных правах. Весь доход с добытого зверя делился поровну по числу пайщиков. Преимуществом пользовался хозяин лодки, получавший лишний пай. Тут как будто все правильно, интересы рядового промышленника как будто не ущемлены. Но это только на первый взгляд. На самом же деле получалось иначе. После вычета за снаряжение, предоставленное хозяином лодки каждому промышленнику, пайщик вместо целого пая получал всего одну восьмую, а то и меньше. Таким образом, и при таком распределении купец не оставался в убытке, загребая себе почти весь доход от промысла. Пытаясь вырваться из цепких лап кулаков, отдельные отважные поморы-промышленники выходили на промысел в одиночку и без необходимого снаряжения. Такие походы часто заканчивались гибелью [222] смельчака на льдине, унесенной в море, или на пустынном берегу.

Взаимоотношения между членами артели видны из пунктов устава “О котляных или артельных промыслах” (пункты 1—9). Здесь ярко проявилось сознание необходимости коллективного труда, взаимной товарищеской поддержки. Можно с уверенностью сказать, что только благодаря дружной товарищеской спайке, многовековому опыту, четкой организации и железной дисциплине поморам-мореходам удавалось в те отдаленные времена осваивать суровые просторы Северного Ледовитого океана, успешно промышлять и возвращаться с богатой добычей.

Основные положения, на которых строились взаимоотношения в коллективе промышленников, хорошо выражены в заключении устава, проникнутом духом товарищества, взаимной поддержки.

“По сему уставу хозяева, отпускатели и кормщики с товарищи не отменно поступать должны; ибо хотя кому вывоз людей и промыслов покажется досаден, но иногда может случиться и самому тому от других еще большей требовать помощи, ибо ходячему по морю без страха и взаимной помощи пробыть не можно. Для того все в дружном спомоществовании быть должны, а если кто по оным пунктам исполнять не будет, надеясь на свое нахальство или хозяйское могутство, тому да воздаст праведный бог морским наказанием.

В сем уставе о некоторых морских случаях не упомянуто, как для того, что сочинение сее с поспешностью было делано, так и для того, что случаи какие на море приключиться могут, не все известны. Море не постоянно; что впредь на нем может сделать, то на перед показать не можно. Впрочем, все строится волею всевышнего бога”.

При рассмотрении текста старинного морского устава следует учесть, что он был записан в середине XVIII в., и, по-видимому, переписчик заменил поморские слова современными и внес свои поправки в некоторые выражения, по его мнению, непонятные.


МОРСКОЙ УСТАВ

1. О котляных или артельных промыслах

Когда случится промышлять многим судам вместе, который промысел называют котляною, или “котляным”, то делить добычу полюдно на всех тех, кои при промысле оном случаются; а оставшиеся на судах из той котляны паю иметь не должны. Но когда они с общего согласия будут так оставлены, в таком случае и на них промысел делится. Ежели артельные промышленники, выехав из становья, разъедутся по разным местам, то хотя бы кто из них и без добычи возвратится, однако получают себе долю из других промыслов. Все сие наперед договором утверждается.

В котляном промыслу, когда оной на карбасах отправляется неровное число людей, но в ином карбасе больше, в другом меньше их случается, тогда в людных карбасах уделяют промышленников на нелюдные.

Когда котляной промысел на льду производится, тогда если кто лишнее перед другими промышляет, тот волен оным владеть, при том в котляну с своей стороны может отдать и малого зверя (потому что моржи разной величины бывают), только бы не теленка и лоншака, которые, как недоросли, за настоящих не считаются; котляная кость, т. е. тинки и зубы, делится весом.

2. О общем хранении котляных судов

Когда из оного места разъедутся промышленники на добычу со взаимного между собой согласия и одни из них возвратятся на свои суда прежде других, а между тем в отсутствие оных сделается буря или нанесен к судам льду, то приехавшие должны беречь судно отсутствующих; но ежели буря их преодолеет и судно разобьется, то сего сберегателям в вину не ставить; так же, когда из котляны по совету отпустят с которого-нибудь судна кормщика с товарищами для промысла или осмотру мест, и без него другие промышленники судна его сберечь не будут в силах, то сего в вину им не ставить, промысел и снасть с разбитого судна вывозить другим без оплаты. [418]

3. О смашной котляне

Смашная котляна бывает, когда многие, карбаса съедутся к одной наледице без договору, потому что прежде сделать его не было времени. В таком случае, когда один другому знак подаст то и другой должен оному такой же знак сделать и тогда что ни добудут где делить вместе по числу карбасных людей. Но ежели с одного карбаса знак подадут, а с другого не будут на оный ответствовать, тогда в промысле одним до других дела не иметь; и как при оном промысле так и впредь помешательства друг другу не чинить, в бочки не барабанить и чрез то котляны нежелающих к ней не принуждать.

4. О расходе котляны

Ежели суда стоят вместе и по договору за одно промышляют, а по нужде разнесет их в разные стороны без раздела промысла, то после, как опять съедутся, должны между собою разделить все то, что один перед другим до разлучения оного имел у себя лишнего, а если кто с тем излишком разобьет, то оного на нем не спрашивать Буде же кому из промышленников по разлучении случится промышлять, не видавшись с прежними котлянщики или и видевшись, но не сделав вновь договору, то в особливом промыслу одному до другого дела нет.

5.

Ежели суда стоят вместе и по договору промышляют заодно, а по разделе промысла одно или многие из них разойдутся, то в предыдущем бездоговорном промысле никому до другого дела нет.

6. О бескотляном промысле

Когда кто со стоящими вместе судами в котляне быть не пожелает, то такого к ней не принуждать, и в промысле ему никакого помешательства не чинить.

7.

Ежели кто поколет залежку и в судно свое всего наколотого зверя не вместить, то при самых тех промышленниках или по отбытии их как на месте, так и на воде плавух (плавающие звериные кожи) обрать никому не возбраняется.

8.

Когда с поколотого места разнесут плавухи слишком на версту от оного места, то посторонним те пловухи обирать позволяется.

9.

Ежели кто поколет место, а его льдом или бурею от оного отобьет, когда уже у зверей и головы будут отсечены, то такого промысла приходящему после не обирать, разве только одних плавух, кои по морю носятся. Сие запрещается для того, что всяк, кто поколол зверя, всегда на оное место придти желает. [419]

10. О нечинении кормщику без хозяина и хозяину без кормщика плотной котляны

Ежели кто пожелает с другими учинить плотную котляну, т. е. договориться, чтобы во весь поход сообща промышлять и промысла не считать и не делить до выхода, то кормщику без воли отпускателя ни с кем такой котляны не делать, так же и хозяину кормщика, если сей не пожелает, к тому не принуждать.

11. О нелишении в промысле пая больных и умерших

Ежели у кого на судне промышленник сделается болен и должность свою отправлять не в состоянии, то на такого человека с других котляных судов из промысла паю не требовать, а из своей добычи доли его не лишать. Равным образом поступать и в рассуждение того, кому на судне умереть случится, принадлежащую ему из всего промысла долю отдать его ближним.

12. О бытии в послушании у кормщика всем рядовым товарищам

В морском ходу и во время промысла всем рядовым товарищам во всем слушаться одного кормщика, н ни в чем воли у него не отнимать; а в потребном случае, хотя и подавать ему совет, только учтиво и не спорно. Ежели ж кто из них дерзнет кормщика избранить или ударить, или не станет его слушаться, то на такого прочие рядовые должны кормщику дать помощь к наказанию по морскому обыкновению; потому что без наказания за отдалением гражданского суда иные впадут в бесстрастие, от чего без промыслица и разбитие судов приключается. Но ежели кормщику многие из промышленников явятся противниками, наказать же и запретить им будет он не в силах, то в засвидетельствовании объявить на таковых ослушников в прилучившихся судах для отыскания наказания в гражданском суде

13. О вывозе людей с разбитых судов

С разбитых судов людей вывозить без всякой платы, и когда не станет у них своего припасу, то кормить их безденежно; в том с ними договоров не иметь, и писем не брать, и хотя кто их и возьмет, однако в действие оные не производить.

14. О разбирании тех людей на целые суда

Разбирать оных людей на целые суда не по числу самих сих судов, а по числу людей, на них находящихся; ибо чем больше людей на судне, тем оно должно быть пространнее и съестными припасами изобильнее, следовательно на такое судно и людей оных больше поместить можно.

Разбитых судов людям провиант свой делить между собою полюдно, и они, будучи на чужих судах, должны употреблять свой запас до тех пор, пока его станет, а когда уже не станет, то кормить их хозяину того судна, на которое они взяты, безотказно, и тою [420] самою пищею, которую его собственные промышленники употребляют.

Ежели по разбирании на суда тех невольных людей придут туда другие, то сдавать их на оные по прежнерасчислению. Но ежели которые из оных судов придет туда для зимования, то на тех зимовщиков оных невольных людей не наваливать.

Ежели на том судне, на котором находятся невольные люди случится недостаток в хлебе на возвратном пути, а у каких-нибудь набережных жильцов достать его будет можно, то прикупить однако, на общие с невольными людьми деньги, прежде нежели свой хлеб будет издержан на счет оных людей ничего не ставить.

15. О приворачивании на знаки

Когда с разбитых судов люди на земле, или на море, или в карбасе, или на разбитом судне покажут какой ни есть знак, чтоб мимо идущее судно к себе их взяло, то к таковым неотменно приворачивать, собирать их и вывозить по вышеписемному уставу. Но ежели по причине сильной бури, или за льдом, или для ветра судну к ним подняться и взять их будет не можно, то сего мимо ходящим в вину не ставить.

16. О бытии в послушании у повощика невольным людям

При вывозе невольным людям у повощика как в ходе, так и в промысле и в порядке еды воли не отнимать, а быть им у него в послушании, хотя бы их половина и сильнее была повощиковой. Ежели повощику с его товарищами случится промышлять, то и тем людям вместе с ними работать без отрицания; а из того промысла участка себе не требовать, хотя бы им после того на прилучившиеся суда и сдача воспоследовала; однако принимающие их на свое судно соли на них требовать не должны; а вывозить обязаны в силу 14-го пункта.

17.

Когда кто повезет невольных людей с их промыслом и по причине медлительного пути за недостатком провианта пожелает их сдать на другие прилучившиеся суда, то по сей сдаче людей и промысел их сдавать по расчислению, о котором выше сказано, а других судов кормщиков или хозяевам от оных людей отнють не отказываться. Что ж касается до вывозу их промысла, то в сем повозщик волен, может его взять и не брать.

18.

Если с разбитого судна людям, за неимением летних судов, случится попасть на зимовое судно, то промышленникам оного зимового суда отвозить их на летние суда, которых ежели не сыщется, то вывозить их в жило.

Но ежели зимовщикам за какую-нибудь законною нуждою вывести оных людей будет не можно, то им поневоле должно с ними зимовать, хлеб есть обще с ними и за оные не ленясь на них промышлять, а из промысла как зимнего, так и летнего паю себе не требовать. [421]

19. О вывозе людей и промыслов с Тиманского берега и с Канина Носа

Ежели судно по осени замерзнет или разбито будет у матерой земли и по случаю попадутся на оное самоядцы или Россияне с оленями, то тем оленщикам вывозить промышленников по договору, а за своими прихотьми их не оставлять Промысел же вывозить также по договору, плату за провоз людей и снасти вычитать из них промысла, которым и плата оная должна производиться. Ежели у невольных людей недостанет провианта, то оленщику кормить их на счет их хозяина.

20.

Хотя бы на разбитом или заметном судне промысла и не было, однако людей вывозить без остановки с договором за провоз за счет тех людей, а не их хозяина; кормить только их на счет хозяйской повозщикам оным людям осенью в распуту везти себя не принуждать, а особливо есть ли в пище крайне нужды не прилучиться; большая груза в то время, да и никогда на возы не накладывать; а на один воз класть одну бочку сала и два лафтака моржины; снасти по 20 пудов на воз; людей по два человека с дорожною на проезд ужною и с их котомками. За провоз от Канина Носа, с Тиманского берега из-за Камня и от шаров до Мезени с одного воза выше рубля не брать, а когда далее или ближе вести случится, то делать расчисление, сравниваясь с объявленною ценою.

Ежели с разбитых или заметных судах люди знают, что надобно быть неподалеку от них на матерой земле оленям их собственного хозяина, то таким для вывозу промыслов и снастей посторонних оленщиков не нанимать; для вывоза ж самих себя могут нанять, кого хотят.

21. О вывозе с моря промыслов с разбитых судов на судах же

Кто пожелает с разбитого судна вывезти промысел, тому в плате за провоз договоров иметь должно; только в договоре выше половины из промысла не требовать; а при довольном промысле снасть вывозить без платы. Буде ж у невольных людей по возврате останется сколько-нибудь харчу, то с оставшегося брать за провоз, как и со снасти.

22. О вывозе снастей и промысла

Хотя бы кому за изобилием своего собственного промысла, чужого сала и моржины на судне поместить было и не можно, однако промысловой снасти отнюдь не оставлять и за провоз оныя выше 20 коп. с пуда не брать. Ежели целых судов прилучится не одно, а больше, то людей разбирать, как прежду упомянуто; но в рассуждение снасти метать жеребий, кому что из оной вести достанется. Ежели кому понадобится из снасти что-нибудь употреблять, тот может быть кортомы ею пользоваться; а если что в употреблении утратится, за то платить настоящую цену. [422]

Ежели невольные люди, отъехав на карбасах от разбитого своего судна, наедут на целые суда и промышленники оных судов искать их судна и собирать их снасти за дальностью не захотят, то сего в вину им не ставить, особливо когда они разбитого судна в близости не видят.

23. О неоставлении взятых промыслов, хотя кто и сам после того не промышляет

Ежели кто с разбитого судна возьмет на свое судно промысел и судовые снасти из договорной за провоз платы, а после того сам довольно зверя напромышляет, тому прежде взятого вон уже не выкладывать, разве только прилучатся другие суда и повозщик по причине тесноты захочет сдать на оные невольных людей, то в таком случае может он вместе с ними отпустить несколько и промысла.

24. О собирании и вывозе морских промыслов без договору

Когда с разбитого судна и промысел и спасть разнесет по берегу и люди оного судна отлучатся оттуда на других судах или карбасах, а наедет на тот разметанный промысел целое судно, одно или многие, то люди сих судов разнесенной оной промысел и судовую снасть должны собирать на свои суда и вывозить, несмотря на то, что о плате за провоз договориться было не с кем. Для того из промысла оного повозщику за вывоз брать три четверти, а потому, что будет оный промысел, возвращать одну четверть; на вывоз же снасти брать с него по 20 коп. с пуда.

25.

Ежели кто разбитое судно найдет на морском берегу и в нем сыщется промысел, а промышленников при том не будет, то из сего промысла за вывоз брать только половину; а другую отдать промышленникам разбитого судна. За провоз снасти брать по вышеописанному.

26.

Кто разбитое судно найдет плавающее и от промышленников так же оставленное, тому с такого судна промысел обирать бесповоротно, а со снасти брать за провоз означенную цену.

27.

Кто с разбитых судов промысел вывезет, а снасти па них оставит, тому за провоз из промысла брать только четверть.

28.

С моржовой кости, с китовых усов, с оленьего сала и со всего другого, как из морских, так и из российских выметных товаров, ценою оным вещам равных, за провоз выше 20 коп. с пуда не брать, [423] а с мягкой рухляди, как, например, с песцов, брать повозщику десятого песца, с оленин (оленьих кож) — пятую оленину, с пуху — пятой пуд.

29.

Когда какое судно, за малолюдством или совершенных всех промышленников от цынги или других болезней переводом, из зимовья выдти не может, то постороннему судну сделать с остальными оного судна людьми о вывозе договоров; то если договора учинить не с кем и уповательно, что то того же хозяина, чье судно вымерло, на то самое место придет того года другое судно, то посторонним оным людям за промысел того судна не приниматься, а разве только по нужде что-нибудь около его прибрать; но если от которого хозяина другому судну на то место быть не надежно, добирать и вывозить промысел по вышеописанному.

Заключение

По сему уставу хозяева, отпускатели и кормщик с товарищи не отменно поступать должны; ибо хотя кому вывоз людей и промыслов покажется досаден, но иногда может случиться и по самому тому от других еще большей требовать помощи, ибо ходящему по морю без страха и взаимной помощи, пробыть не можно. Для того все в дружном спомоществовании быть должны, а если кто по оным пунктам исполнять не будет, надеясь на свое нахальство или хозяйское могутство, тому да воздаст праведный бог морским наказанием.

В сем уставе о некоторых морских случаев не упомянуто, как для того, что сочинение сие с поспешностью было делано, так и для того, что случаи, какие на море приключиться могут, не все известны. Море непостоянно; что впредь на нем может сделаться, то наперед показать не можно. Впрочем, все строится волею всевышнего бога.

Текст воспроизведен по изданию: По студеным морям. М. Географгиз. 1956

Еще больше интересных материалов на нашем телеграм-канале ⏳Вперед в прошлое | Документы и факты⏳

Главная страница  | Обратная связь
COPYRIGHT © 2008-2024  All Rights Reserved.